Олени не придут - стр. 23

Услышав это, ответственный за сайты Фонда фрилансер Матвей, беззаботно снимавший с окон дома новогоднюю иллюминацию, бросился к ближайшей интерактивной панели и стал судорожно верстать большой красный баннер, которого, конечно же, пока что не было и в помине.

– В конечном счёте в нашей стране именно граждане принимают решения! – закончил Даниил.

– Хорошо, – сказала министр, не желая на фоне бесспорного тезиса вступать в открытый конфликт со столь влиятельной и уважаемой организацией. Садясь, она только прошептала так, чтобы услышали ближайшие коллеги: – Помоги нам Господь!

В зале снова начался гвалт, но поднявшаяся голограмма госпожи президента заставила тишину вернуться под его своды.

– Даниил Андреевич, мы с вами обсуждали, что у этой инициативы есть множество рисков. И, скорее, не для внутреннего рынка – предприятия у нас подготовленные, а вторсырья для, как вы говорите, «потребительских производств» хватит на сотню лет вперёд, даже при текущей 95%-ной переработке отходов. Меня больше всего смущают внешние поставки.

– Понимаю, – обменялся с ней взглядами Моряков, поблагодарив за правильную дружественную подводку. – Мы планируем выпустить на биржи новый вид контрактов. Задать новый стандарт – договоры, поставляемые по которым ресурсы могут использоваться только надлежащим образом.

– Чтобы это случилось, – покачала она головой, – нам нужна мировая поддержка – потребители, единомышленники. Вы, ваше прогнозирование, боюсь, здесь бессильны.

– Я искренне верю, что нас поддержат европейские и азиатские страны, которые, как и мы, находятся в числе лидеров. У них, как и у нас, есть чёткий запрос на подобные проекты от общества.

Голограмма госпожи президента задумчиво полистала что-то на пустом столе, повторяя действия находящейся где-то далеко хозяйки.

– Формат?

– Референдум, конечно же! Мы за то, чтобы не откладывать дело в долгий ящик и провести его уже в апреле!

Утреннее Средиземноморье наползало из залива на берег лёгким солоноватым туманом, который забирался под каждую складку кашемирового пледа. Это была одна из вещей, ценность которых Джанфранко Бести осознал только с появившимся к пятидесяти годам ревматизмом. Следуя так и не искоренённой привычке, доставшейся по наследству от семи живших на побережье поколений, он с наслаждением воевал с туманом, выпуская навстречу густые кольца аристократичного дыма.

Ветра не было. Тростники и древние оливы виллы стояли не шелохнувшись, только пара прогуливающихся по берегу краснозобых гагар привносила в картину хоть какое-то движение.