Октагон - стр. 17
Я не покоритель вершин, нужно в этом признаться.
Во мне нет внутреннего стержня.
– Бо?
Я оглянулся назад.
– Сейчас. Ещё минутку.
– Вы ищете?
– Думаю.
Всё равно, глупо всю жизнь заниматься какими-то дурацкими коробками. Это, что ли, моё предназначение в жизни? В чём оно? Я ведь никогда об этом не задумывался. Оно не отнимало много сил и приносило какие-то деньги. Не более того. Есть ли у моей жизни хоть какая-то ценность? Даже для меня самого, что уж говорить об окружающих! Наверное, нет. И вообще, это не жизнь, а существование. Более или менее комфортное. Но не более того. Я самый обычный, среднестатистический потребитель.
И вот судьба преподносит сюрприз. На! Вот тебе возможность обрести смысл жизни. Сделать что-то достойное. Хотя бы один-единственный раз. Перестать быть частичкой общей липкой массы.
Откуда вообще в моей голове появились подобные мысли? Я словно очнулся ото сна.
Неужели эти хакеры, хорошенько настучав мне по голове, что-то сдвинули в ней, и мой мозг начал генерировать подобные идеи? А, может, это вирус, попавший единожды в мою голову, снял барьеры, не позволявшие мне мыслить? И именно этим он опасен?
Что, если так? Если я прав, то, активировав его, я могу запустить пандемию разума на планете. И люди начнут не умирать от него, а просыпаться. Не гибнуть от упавших барьеров, а начинать осознавать, где они находятся, и что происходит с ними.
Если я прав, тогда я не погибну моментально.
Я буду жить. Но недолго.
Люди, стоящие за мной, остановят меня во всех смыслах.
Как они остановили Ботю. Ха! Кто бы мог подумать, что мой клиент Ботя Шварцман, прожжённый бизнесмен и сухарь, осознал, что попало к нему в руки, и решил что-то с этим сделать!
Вот, что они имели в виду, когда говорили, что он понял опасность вируса.
Он понял то же, что и я, и, считая меня единственным другом, послал эту программу мне, чтобы я мог её активировать, так как он просто не понимал, как это сделать правильно. Получается, он – герой.
А я?
По воде пробежала водомерка. Я проводил её взглядом и вернулся к своим мыслям.
То есть в любом случае, умру я сразу после активации или нет, это смерть.
Как странно. Здесь, стоя у воды, в прекрасном парке, в жилом комплексе, где мне никогда не светило жить, я могу сделать что-то стоящее. Как Ботя.
Но ведь этого никто никогда не оценит.
Тогда зачем это делать?
Почему не помочь этим милым людям дальше держать нас в комфортной тюрьме?
О, как я заговорил! Значит решение принято?
Значит, так!
Почему же мне не страшно? Почему не дёргаются жилки на икрах, почему не скручивается прямая кишка и не вибрирует нижняя челюсть. Разве момент истины не должен быть ужасающим? Или великие дела совершаются в скучной обыденности?