Оковы памяти твоей - стр. 39
– Бросила. Но и ты ответь честно: смог бы взять в жёны простую девушку, продавца-консультанта в магазине?
– Ещё как, – кивнул он. – Конечно, выбирать глазами тоже не слишком хорошая идея, а я преуспел в этом, но теперь буду пристальнее глядеть внутрь.
– В душу, да? – улыбнулась я, и Костя отозвался:
– Именно. В самые её недра. Но об этом – потом. Ты уже три раза зевнула за время нашего разговора.
Я действительно устала – не знаю, почему. Наверное, дело было даже не в этой поездке, а в отъезде мамы. Именно о ней, а не о Полине и Косте, я думала, засыпая, и про себя молилась, чтобы всё прошло хорошо.
10. Глава 10
Шагать было тяжело, хотя на моём пути не было препятствий, и пол оставался абсолютно гладким. Это был тот самый коридор – не светлый, хотя снаружи царил день. Но далёкое золотое солнце было мне недоступно: я знала, что в здании не имелось ни единого выхода наружу, а на окнах стояли решётки. Путь был только один: к двери в конце коридора, за которой пряталась боль.
Даже во сне я хорошо её чувствовала и знала, что меня ждёт, ведь проходила этот путь не один десяток раз. Белая дверь будто притягивала, ноги шагали сами собой, и доносился холодный перезвон инструментов – не монстр, обычный врач готовился к операции…
Как и всегда, я попыталась повернуть обратно, спрятаться где-то, но любой коридор этого здания выводил к белой двери, а в открытых палатах для меня не было места. Там уже лежали те, кому ещё можно было помочь, кого не надо было ни резать, ни зашивать…
Последние метры меня в кабинет тащили – не люди, блеклые фигуры с цепким множеством рук. Я извивалась, пыталась их бить, кричала и визжала, пусть и знала точно: финал будет один. Коридор позади уже стал красным, и эти с виду жуткие существа на самом деле пытались меня спасти. Вот только, даже осознавая это, я всё равно продолжала бороться – до тех пор, пока не оказалась в той самой комнате. Тотчас исчезли и окна, и дверь, и вообще все люди. Там не было ничего – только я наедине с болью и далёким, словно доносящимся из-под пола звуком плача. Он становился всё громче, боль нарастала, и я попыталась спрятаться в углу, но потолок вдруг рухнул сверху, и я проснулась под громогласное: «Это всё твоя вина!».
В комнате было непривычно темно, Костя спал на боку, отвернувшись от меня. Осторожно, чтобы не разбудить его, я вылезла из-под одеяла и подошла к окну: снаружи было тихо. После города звенящая тишина была непривычна, хотелось услышать хотя бы далёкий гудок, но время было раннее, все крепко спали. Ни людей, ни машин, ни собак. Даже ветра не было слышно. Как будто мир позабыл, как звучать.