Оковы памяти твоей - стр. 15
– Знаю.
– Но нужно работать, чтобы…
– Да. Я понимаю. Спасибо, девочка моя.
Я быстро переоделась, аккуратно упаковав подарки, и занялась маминым здоровьем, которого почти не осталось. Кто бы мог подумать, что после перенесённого заболевания она в сорок восемь лет станет инвалидом…
Но мы боролись вместе, и, когда сдавалась одна – другая всегда была готова поддержать и поделиться силой. Ещё и об этом я думала, когда шла в свою комнату с телефоном и чаем. Мне хотелось как можно скорее выпить его и лечь спать, но тут аппарат завибрировал.
Обычно, когда звонили с незнакомого номера, я не отвечала, но тут подумала: вдруг по работе что-то? А на том конце зазвучал знакомый голос:
– Снегирёва? Отлично! Это Полина Дьячук! Вопрос только один: какого чёрта ты делала сегодня с моим Костей в ресторане на Линной?
– Я…
– Тебе конец, шалава! Увести его вздумала? Ещё хоть раз вас вместе увижу – ты всего лишишься, сучка крашеная, поняла?
И бросила трубку, оставив меня стоять с открытым ртом посреди коридора.
4. Глава 4
В субботу мы с мамой вовсю собирались, в воскресенье отдыхали и даже погуляли немного, а в понедельник я встала в четыре, чтобы проводить её на поезд. Самолёт сразу отпадал – ей было очень тяжело подниматься и спускаться по длинным лестницам, к тому же, от аэропорта до больницы было гораздо дольше ехать.
Я привыкла подставлять маме плечо, и она уже давно не казалась мне тяжёлой. К тому же, за время болезни очень похудела, но всё равно держалась молодцом. Сразу по приезду её должна была встретить тётя, которая была куда сильнее меня.
– Хватит уже переживать! – сказала мама, когда я устроила её в купе. – На верхнюю полку мне лезть не надо, а до туалета уж как-нибудь доберусь.
– Надо было всё-таки заказывать сопровождение.
– Глупости! – отмахнулась она. – Я ещё крепкая! Раз уж нашла силы на косметику и причёску – не всё потеряно.
Я слабо улыбнулась: она и правда хорошо выглядела, тональник скрыл круги под глазами, а волосы, хотя и поредели, оставались шелковистыми и яркими.
– Пиши мне, ладно? И я буду звонить. А, если вдруг что-то будет беспокоить, зови проводницу, Аллу Сергеевну!
– Конечно, маленькая моя, – и она мягко сжала мою руку. – Всё будет хорошо.
Я тихо вздохнула. Последние месяцы мы всё время были рядом, исключая только те дни, когда мама ложилась в одну за другой больницы. Бесконечные обследования, лекарства, уколы… Я так привыкла к этому, что не могла представить квартиру без её бодрого, несмотря ни на что, голоса.
Мы плакали вместе, когда становилось совсем плохо. Мы верили друг в друга. Она была моим светом в непроглядной ночи, а я – её опорой. И вот теперь, в который раз поцеловав маму на прощание и выйдя из поезда, я ощутила внутри болезненную пустоту. Словно льдом сковало ноги, а в горле першило, но у меня получилось улыбнуться ей, смотрящей в окно.