Околицы Вавилона - стр. 5

Из всех народов, строивших Вавилонскую башню, народец йон был самый безалаберный. Йонцы ничего не делали на строительстве. Только песни пели – мол, песня строить и жить помогает. Когда же Всевышний, пресекая затею строителей, сотворил множество языков (раньше говорили на одном), йонцам достался такой, в котором было пять слов: «жираф», «барабан», «вечность», «заусенчатый», «тяпать». Но йонцы не унывали – сложили на своём языке тысячи песен, стихов; создали эпос. Существует на йонском философский трактат: «Жирафозаусенчатая вечность».

Зибурский язык – громадный. В нём восемьсот миллионов слов. Столько же было кирпичей в Вавилонской башне. Зибурцы их обжигали – такая у них была работа. На зибурском поименовано всё. Есть слово, которым обозначается «заострённая часть вишнёвой косточки», – кунстака; а также слово абью – «прикосновение кунстаки к чувствительным участкам нёба». Есть слово бумома – «сеть небольших лунок, оставленных дождём на песке»; а также слово чикма – «неожиданно возникающее желание увидеть вблизи какую-либо маленькую статуэтку». Выражение «нет слов» представляется абсурдным любому носителю зибурского языка. Слова есть всегда. Зибурцы любят и воспевают язык, называют его бибасху – «входящий во все подробности зримого и незримого мира». Не любит его только солдат-чужестранец – персонаж народной сказки, мгновенно овладевший им при помощи заклинания, чтоб обольстить зибурскую девушку. Он поносит язык за то, что он чебечку – «убийственно богатый» и феоцбу – «не позволяющий ничего утаить для бессловесного чувствования и видения». Затем снова прибегает к заклинанию, чтоб навсегда забыть зибурский. Но вместо этого превращается в мульми – «маленькие катышки снега, налипшие на поверхность шерстяной одежды».

Югурунды плохо разговаривали на едином языке Адама, которым владели все строители Вавилонской башни. Если человек от рождения не был югурундом, то он не понимал ни слова из того, что произносили представители этой нации. Даже царь Нимрод, вдохновитель строительства, обладавший чутким ухом зверолова, не мог разобрать, о чём говорят югурунды. Он лишь раздражался, а иногда свирепел, слушая, как они что-то мямлят, что-то бормочут, выполняя совершенно ненужную работу, – югурунды вырезали из листьев кружочки и приклеивали их слюнями к наружной части деревянных коробок, служивших для формовки глиняных кирпичей. Уже к средине четвёртого года строительства (башню возводили 70 лет) Нимрод издал указ, в котором говорилось: «Пусть югурунды не облекают свои мысли ни в какие звуки в пределах долины Сеннаарской, где строится башня до небес». Югурунды так и проработали молча до дня пресечения строительства. Они заговорили, пережив гнев Господа и рассеяние народов, уже на своём – югурундском – языке. «Замолчали на югурундском», как сказано в летописи этого народа. Подразумевается то обстоятельство, что любое югурундское слово представляет собой определённый, но бессмысленный набор звуков. Смыслом обладает молчание. Именно оно составляет фундамент югурундской речи. Например, югурундские слова или, говоря более строго, похожие на слова звуковые комплексы