Око за око - стр. 24
– Ну что я тебе говорил? – так и не придя в себя, смеялся Данило. – Коня развернуть, и то не можешь, а еще рассказываешь, что не пешком из Углича добирался.
Ярослав, скрепя сердце, промолчал, на горьком опыте убедившись, что стоит сказать хоть одно неосторожное слово, как за него придется поплатиться. Отмывшись, Ярослав в полном молчании уселся на коня, и так ничего и не ответив Даниле, ждал его дальнейших указаний.
Данило, от души повеселившись, заметил, что Ярослав, несмотря на то что был цел и невредим, стал мрачен, как туча.
– Да ладно тебе, Ярослав, – легонько стеганув коня, сказал Наливайко. – Думаешь, ты один вот так здесь искупался?
Ярослав, по-прежнему ничего не отвечая, так же легонько стеганул коня и, сделав вид, будто ничего не произошло, чуть позади Наливайко направился к становищу.
Когда мокрый Ярослав и веселый Данило почти приехали, Наливайко еще раз обратился к своему подчиненному:
– Прекращай дуться, теперь ты настоящий казак.
– Выходит, ты меня в казаки крестил? – не удержавшись, все-таки поддел Ярослав своего обидчика.
– Вроде того, – рассмеялся Наливайко. И, спохватившись, сам себе уже добавил, – а я, выходит, твой крестный…
Глава 7
С «крещением» Евсеева в казаки постоянные подшучивания и придирки отнюдь не закончились, напротив, все прелести казацкой жизни для Ярослава только начинались. Чего только не вытворяли казаки, как только не издевались над новичком…
Ярыш поначалу принимал все очень близко к сердцу, обижался, с не меньшей язвительностью отвечал на все колкости казаков, пытался тоже делать им пакости, но никогда не опускался до того, чтобы жаловаться Герасиму, даже когда шутки были далеко не безобидными. Раз уж Ярослав что решил, значит, пути назад уже нет, потому, собрав всю свою волю, он ждал, когда же наконец он уживется с такими далеко не простыми людьми.
В этой тяжкой борьбе за то, чтобы завоевать к себе должное отношение, Ярослав и сам не замечал, как постепенно слушался чуть ли ни одного его взгляда норовистый конь, как легко он обращался со сперва пригнувшей его к земле саблей, как по-мужски ширились его плечи…
Начав принимать непосредственное участие во всех делах казачьего войска, Евсеев проявил себя далеко не худшим образом, и вскоре с удивлением обнаружил, что не слышно больше у него за спиной колкостей и грубых шуточек, и даже во взгляде ядовитого Наливайко нет привычной издевки.
Данило, а, впрочем, и многие другие казаки, заметили, что этот упрямый малец оказался слишком способным учеником: не успели они оглянуться, как Ярыш уже мог кое в чем потягаться и со старыми казаками, хотя, можно сказать, только вчера попал в войско.