Око небесное - стр. 16

– Точно, – согласился он, вложив в ответ максимум убежденности. – Трехканальная Звуковая Система Хэмилтона. Помнишь ту ночь, когда мы это придумали? Три кассеты, иглы для звукоснимателя, усилители, динамики. Смонтировано в трех комнатах. В каждой комнате человек слушает свой динамик, и каждый играет свою композицию.

– Ага, и один из них играет Двойной концерт Брамса. – Марша чуточку оживилась. – Да, я помню.

– Второй – «Свадьбу» Стравинского. А третий играет музыку Дауленда для лютни. Затем мозги всех этих трех людей извлекаются и соединяются вместе в ядре Трехканальной Звуковой Системы Хэмилтона – в Музыкофонической Прямой Сети Хэмилтона. Ощущения, испытываемые тремя мозгами, смешиваются в строгой математической зависимости, основанной на константе Планка. – Рука Хэмилтона начала всерьез болеть; он хрипло закончил: – Получившаяся комбинация записывается на магнитофон и проигрывается вновь на скорости в 3,14 раза выше изначальной.

– И прослушивается на хрустальном сервизе. – Марша быстро нагнулась и обняла его. – Любимый, когда я пришла в себя, то была уверена, что ты мертв. Пожалей меня – ты на самом деле был как труп, весь белый, ни звука, ни движения. Я думала, у меня сердце разорвется.

– Я застрахован, – сказал он серьезно. – Ты бы стала богатой.

– Не хочу быть богатой. – Горестно раскачиваясь, но не переставая обнимать его, Марша прошептала: – Только взгляни, что я наделала для тебя. Просто из-за того, что мне скучно, что я любопытна и вожусь с политическими фриками, ты потерял свою работу и свое будущее. Так бы и пнула сама себя. Ну как я могла подписывать Стокгольмское воззвание, зная, что ты работаешь над управляемыми ракетами? Но я такая, кто бы мне ни предложил какую-то тему, меня всегда несет. Бедные угнетенные массы.

– Не переживай насчет этого, – сквозь зубы сказал он ей. – Если б дело было в 43-м, у тебя было бы все в порядке, а Макфайф вылетел бы с работы. Как опасный фашист.

– Он такой и есть, – с чувством отозвалась Марша. – Он и есть опасный фашист.

Хэмилтон оттолкнул ее.

– Макфайф – ярый патриот и реакционер. Но это не делает его фашистом. Разве что ты считаешь каждого, кто не…

– Давай не будем об этом, – поспешно перебила его Марша. – Тебе вредно волноваться, ведь так? – Она страстно и пылко поцеловала его в губы. – Обождем до дома.

Когда она отстранялась, он поймал ее за руку.

– Что же не так? Что изменилось?

Она бессильно покачала головой.

– Не знаю. Не могу понять сама. С того момента, как я пришла в себя, мне постоянно кажется, что это прямо за спиной. Прямо чувствую. Словно… – Она развела руками. – Как будто если обернешься, то увидишь… не знаю что. Что-то таящееся. Что-то ужасное. – Она опасливо поежилась. – Это пугает меня.