Оккупанты - стр. 18
– Как сказал Черчилль – «Я женился и с тех пор счастлив»!
– Однозначно! И вот так она мне запала в душу, на всю жизнь. Сколько ко мне на заводе ни мылились! Мужчин дефицит, а я не ранен, не искалечен. И так-то не урод вышел, по наружности, и к труду сноровистый. Одна даже травилась, так я ей был люб. Любила меня тихонько, вида не давала. Не нахальничала. Я-то что – у меня только про работу мысли, какие там шуры-муры. Участок тридцать пять человек! Йох-ты! Она каких-то таблеток наглоталась. И я ей сказал, что это большая глупость с её стороны. Она ушла с завода. Устроилась в столовой на углу, вон, наспротив нашего дома. И как я мусор возьмусь выносить, она мне навстречу. Я отворачиваюсь, не хочу с ней встречаться. Назавтра, я-то знаю, что мусор надо выносить до обеда. Выхожу, опять она. Видно, в окно высматривает меня из посудомойки, поджидает специально. Несколько месяцев прошло, и пропала эта женщина.
– Можно сказать, всю жизнь тебя любила безответно.
– И что, жену бросить, дочь? Это было не в моих силах.
– И так на всю жизнь?
– Верно, на штамповке была одна. Явно ко мне льнула. Но я не имел права изменять. Я так решил про себя! И дочка же чудесная. Такая девочка! И училась, и красивая такая. А как сейчас люблю! Ещё больше прежнего я её люблю!
– Значит, ты через дочь обрёл любовь к жене!
– Вот! Когда женщину спрашивают – чего же ты, глупая, родила от него? А чтоб он понял главную ценность, любовь, и через этого ребёночка к ней самой любовь проснулась! Она же гордится своим деткой, выносила, нянчила, болела с ним вместе, переживала. И теперь на всю жизнь связана с кровиночкой своей, до конца.
Всякое бывало, но я жене не изменил! Сколько у меня девчат, женщин было в подчинении! Ни черта! Я ей сказал, раз тебя Бог мне послал и назначил, значит, так тому и быть. Вот поэтому, когда она умирала в больнице, я пришёл, а там женщина, соседка, говорит: она всё кричала перед смертью, тебя звала. Бредила сквозь болезнь, рак это паскудный, это же ужасные муки, рвалась ко мне, через боль, себя забывала, кричала. Пока дыханье не ослабло. Под утро затихла только. Рак не сердце – жамануло, и всё! Это великое терпение боли. И всё звала, звала. Меня – звала.
– Мужчине худо, он кричит «мама, мама», а жена мужа зовёт. Вот оно как.
– Одно время она мне потом часто снилась. Как в кинофильме, идут кадры чёрные, белые, вперемежку. Мельтешит, мельтешит, да вдруг один – стоп. Как в сон явится ко мне – я в церкву бегом. Свечку затеплю в ладошках. Свечка тонкая, воск, гнётся между тёплых пальцев. Поставлю за упокой перед распятием. А сейчас что-то тихо совсем. Не беспокоит.