Океан на двоих - стр. 7

Эмма кусает губы. Женевьева смотрит на меня с сочувствием:

– Мы вам не враги, девочки. Мы всегда были с вами, делали все, чтобы вам помочь.

Мне больше не смешно. Я еле сдерживаюсь, чтобы не высказать им в лицо, как они нам помогли. Это не заняло бы много времени, одним словом – никак. Мы им не племянницы, мы камешек в ботинке, зеркало их вины. Неприглядное отражение, что и говорить, легче рассказывать себе совсем другую историю. Поведение, в сущности, довольно банальное – искажать истину, чтобы она лучше легла в общую картину, тешить себя ложью, пока в нее искренне не поверишь.

– Сколько времени вы рассчитываете здесь пробыть? – спрашивает Жан-Ив.

– Неделю, – сообщает Эмма.

Паркомат и его жена вопросительно переглядываются и с видом «мы хотим, чтобы вы знали, насколько мы великодушны, но при этом не поняли, что мы хотим, чтобы вы это знали» милостиво разрешают нам провести последнюю неделю в доме нашей бабушки.

Папа с мамой поссорились. Мы обедали у Рулье, папиных друзей, и вдруг мама встала и сказала: «Мы уходим», а ведь на десерт была шоколадная шарлотка. Папа что-то тихо говорил, Агата плакала, я надулась, но ничего не поделаешь, мы ушли. В «Рено-5» все молчали, кроме радио. Когда сообщили, что умер Пьер Депрож[2], папа сказал нехорошее слово, я побоялась спросить, кто он такой, наверное, его друг.

Дома нам велели сразу идти спать. Даже не дали почистить зубы, это в первый раз! Родители закрылись в кухне, но мы слышали из нашей комнаты, как они кричали. Агата испугалась, она не выносит, когда кричат. А я больше боялась, что они разведутся. Так было с родителями Марго, и теперь она видит своего папу только на каникулах, и у нее есть полубрат (не помню, как правильно говорить). Я хочу, чтобы у меня остался папа и только одна сестра, спасибо.

Мы услышали, как хлопнула дверь, Агата расплакалась и залезла ко мне в кровать. Я стала читать ей «Великолепную пятерку»[3], чтобы она не слышала криков и отвлеклась, но все в конце концов закончилось и Агата уснула. Она ужасно вертелась, я уверена, что у нее шило в попе, – так говорит папа. В какой-то момент я проснулась от чего-то во рту, это оказалась ее нога.

Когда я встала, ставни были еще закрыты. Я заглянула в комнату папы и мамы, они оба были там.

17:12

Я и забыла, что вода в Атлантике такая холодная. В муниципальном бассейне тоже не особо теплая, но там хотя бы не немеют пальцы на ногах. Я ходила туда с утра по вторникам, после того как отводила детей в детский сад, – раз в неделю, к такому соглашению после ожесточенного торга пришли мои материнский комплекс вины и потребность во времени для себя. Один час. Такое окошко я себе позволила, включая душ и укладку.