Охотники. Пророчества разрушения - стр. 20
– Сегодня – только вам и только сегодня! – я прощу любую дерзость, моя дорогая.
– Почему именно я? Почему… почему не вы? Или не мой еxcogitatoris? Ведь вы же самые лучшие, лучшие из лучших. Почему Орден доверяет такое дело мне? Что‑то случилось? Обстоятельства изменились? Ваши предостережения…
Наставник помолчал, меряя шагами пространство перед троном.
– Конечно, Магда. Вы можете задать и эти вопросы, и ещё другие – почему вообще полученный нами материал, величайшая драгоценность Ордена, покидает наши стены? Почему мы не заперли его в самых глубоких подземельях?
– Я…
– Нет, не перебивайте. Обычно я просто отдаю приказы. Но вам – опять же, только вам и только сегодня – я объясню. Конечно, и я, и другие старшие адепты нашего Ордена святого Петера могли бы это сделать. Но мы привлечём к себе ненужное внимание. И Империя Креста, и малые королевства Припроливья, и маги Конгрегации – все следят за нами. Мы последний оплот истиной веры. Синклит патриархов не защитил изначальный символ Спасителя – его Стрелу, дал распространиться ереси – простой крест, на котором Он принял мученическую гибель, то есть символ конца и смерти вместо символа надежды. Лжепророки убедили Синклит, что, дескать, всем дозволено верить как угодно и возводить какие угодно храмы, и не важно, что их венчает, лишь бы учение Спасителя оставалось в неприкосновенности… Проклятые ересиархи, что весь мир толкают к геенне огненной!.. Ибо гнев Спасителя страшен есть, и отвернувшиеся от Него и допустившие прельщение есть обречённые…
Наставник замер, воздев сжатые кулаки. Глаза горели безумным огнём, он словно бы оказался перед толпой с топорами и вилами, готовой идти на приступ твердыни ересиархов.
Он глубоко вздохнул, опуская руки. Кашлянул, одёрнув накидку, поправил капюшон.
– Мы должны сохранять тайну, мы – последний оплот истины и последняя надежда погрязшего в грехах мира. Но кто мы такие, чтобы судить его? Наш долг – сделать всё, чтобы Он, вернувшись в канун Судного Дня, нашёл хотя бы одного праведника…
– Ибо тогда сердце Его умягчится, станет воску пчелиному подобно и слёзы радости прольются из глаз Его, – подхватила девушка, словно в трансе.
– Воистину, дщерь моя. Поэтому Орден обязан хранить себя в чистоте и в тайне. У нас слишком много врагов. Падшие патриархи, нечестивые маги, утопающие в разврате правители. Мы же блюдём себя, и нет у командоров Ордена иного имущества, кроме лишь простой одежды, прикрыть наготу, да простого же оружия. Поэтому вы, Магда, отправитесь одна. И помните, что спасение мира требует от нас жертвы, жертвы всем. Ибо как можно призывать к чистоте и праведности других, когда сам возлежишь на роскошном ложе, предаёшься чревоугодию и сластолюбию? Вы знаете, дочь моя, что командоры Ордена приказывают лишь потому, что сами праведны. Всякий может вступить в мою келью и увидать, что там нет ничего, кроме лишь абсолютно необходимого. Мы не умерщвляем плоть, ибо плоть – наше оружие, такое же, как меч или щит; и, как нуждается сталь в смазке, так и плоть наша нуждается в должном уходе. Ибо если не мы, то кто же?