Охотники на снегу - стр. 25
Наблюдающая за ними тень скользнула в угол: байки Володи странным образом помогали ей в этом мире, казалось, она обретала плоть вместе с ними.
Володины байки. Воскрешение
– Кстати, о Бабе Яге, – не в силах вырваться из плена прекрасных видений, задумчиво начал разом посвежевший Володя. – Помнится, я еще не рассказывал тебе о колдунье…
Тут уже никакие действия не могли остановить процесс, но Алик и не желал остановки с выходом в действительность; дальше, вперед, за Володей на границу Вологодской и Архангельской областей, в заброшенную деревню из шести домов, стоящую на высоком берегу неведомой реки с многочисленными полуразрушенными мостками, с прохудившимися лодками, с ярко-зеленой ряской, качающейся у края лодочных бортов, с медленным тягучим течением времени, со зноем и оводами, с пестрыми коровами и непременным, жизненно важным для деревни сенокосом, – туда, в рубленый, потемневший от дождей дом пятистенок, где за три рубля можно жить у хозяев целую неделю, да еще молоко и картошка бесплатно.
– К вечеру хозяин почувствовал себя плохо, хватался за сердце, побледнел и лег раньше времени, а ночью принялся стонать так, что было слышно на чердаке, где я спал. В пять часов утра хозяйка, вместо того чтоб отправиться в хлев – я всегда просыпался от приветственного мычания, кудахтанья и блеяния, так встречали хозяйку ее подопечные, – постучала в потолок. Я выглянул в щель меж досок у порожка, увидел ее встревоженное лицо и немедленно спустился.
Хозяйка попросила меня сбегать к фельдшеру, он, по счастью, жил в той же деревне, через несколько оставленных на милость времени домов, даже не заколоченных: в деревне чужих нет. Я обернулся за полчаса: двадцать минут ушло на побудку специалиста. Но мы опоздали, фельдшеру оставалось констатировать смерть, что он и сделал тут же, за дощатым столом: выписал справку, проваливаясь стержнем шариковой ручки в неровности стола сквозь тонкую пожелтевшую бумагу фирменного бланка. Газету не подложил, газет в доме не водилось, да и не до того было. Фельдшер торопился на автобус, который ходил два раза в неделю от железнодорожной станции, объезжая все деревни, развозя письма, хлеб и немногочисленных пассажиров.
Покойник лежал на кровати с закрытыми глазами и подвязанной челюстью. Вдруг овдовевшая хозяйка запричитала. Она никак не могла собраться с силами, чтобы встать, заняться необходимыми приготовлениями, все повторяла как заведенная:
– Что же ты наделал, ведь на самый сенокос, не мог до сентября подождать! На сенокос как раз! Что же теперь? На сенокос ведь!