Охотники на мамонтов - стр. 145
Сделав последний удар, Диги быстро отступила, и, пока Неззи поднимала пест, Эйла заняла место подруги. Когда костяная дробилка опустилась вниз, послышался возглас: «Ай да раз!» – и Эйла схватилась за этот толстый, чуть изогнутый кусок мамонтового бивня. Пест показался ей неожиданно тяжелым, но она подняла его под новый запев Манува:
Эйла, не ожидавшая такого искреннего проявления дружелюбия, едва не выронила бивень, и, когда на следующий удар вся стоянка, и мужчины и женщины, подхватила приветствие Манува, она совсем растрогалась и заморгала глазами, пытаясь сдержать подступившие слезы. Это были не просто дружелюбные или вежливые слова, это было подлинное признание. Она нашла Других, и они с радостью приняли ее.
Трони заняла место Неззи, и немного погодя Фрали сделала шаг в сторону Эйлы, но та отрицательно мотнула головой, и беременная женщина, с готовностью согласившись, отступила в сторону. Эйла обрадовалась такому послушанию, однако оно лишний раз подтвердило ее подозрение, что Фрали чувствует себя неважно. Процесс дробления шел своим чередом, потом Неззи остановила женщин и, ссыпав дробленое зерно в сито, вновь наполнила ступу.
Теперь за эту нудную и тяжелую работу взялся Джондалар. Трудно было дробить зерно таким способом, и дело лучше спорилось, когда люди, объединив усилия, сопровождали этот процесс веселыми шутками. Однако, заметив, что с другой стороны к ступе встал Ранек, Джондалар нахмурился. Натянутые отношения, сложившиеся между темнокожим резчиком и светловолосым гостем, невольно омрачили дружескую атмосферу еле уловимым ощущением враждебности.
Все окружающие почувствовали это, когда дробильщики начали обмениваться массивным бивнем, постепенно ускоряя темп. Скорость ударов неуклонно продолжала нарастать, и ритмичная песня умолкла, однако часть наблюдавших за ними зрителей начала топать ногами, и этот поддерживающий ритм ударов топот становился все громче и быстрее. Вскоре Джондалар и Ранек начали увеличивать и силу ударов; и в итоге вместо дружеской совместной работы у них получилось нечто вроде состязания в силе и упрямстве. Один упрямец опускал пест с такой ожесточенностью, что он ударялся о дно ступы и подскакивал вверх, а другой, на лету подхватывая бивень, с еще большей силой всаживал его в костяную ступу.
Мужчины уже изрядно вспотели. Пот заливал им глаза, пропитывал рубахи, но они продолжали свое состязание, неуклонно убыстряя темп и утяжеляя удары. Казалось, еще немного, и ступа расколется пополам, – похоже, каждый из них решил биться до конца, не желая смирить свой норов. Их дыхание стало тяжелым и отрывистым; соперники явно перенапряглись и устали, но никто не хотел сдаваться. Никто из этих двоих не желал оказаться побежденным; соперничество шло не на жизнь, а на смерть.