Охотник на шпионов - стр. 57
Обдумать это обстоятельство я не успел, поскольку на проходившей поверх наших голов баллистической траектории снова заревело и засвистело, ударила вторая серия разрывов и в рожу мне вновь полетела земля. Пришлось опять уткнуться в снег и слушать, как рвануло еще раза три, на сей раз уже довольно далеко. А потом, так же неожиданно, как и началось, стало тихо, только продолжали частить мосинские винтовки, в треск которых вплелась короткая очередь «максима».
Почуяв дым и запах горелого, я приподнялся и тут же увидел, что свои мины чертовы финны все-таки потратили не зря. Допустим, в фургон где мы совещались, они не попали, но далеко вокруг разлетелись расщепленные и горящие доски пополам с какими-то железками – одна из мин все-таки ударила в стоявший метрах в пятидесяти справа от нас фургон на шасси «ГАЗ-АА». И попадание было хорошее – шасси и то, что осталось от кабины грузовика, горели, а на снегу рядом с машиной лежала лицом вниз человеческая фигура в горевшем на спине ватнике. Водила или кто-то, некстати гревшийся в фургоне? На снегу прибавилось несколько воронок. Шедший от костра боец, теперь с ног до головы облитый варевом из своего котелка, медленно вставал на ноги (похоже, по закону божьей помощи детям, дуракам и пьяным, его не задело, счастливчик!) и с удивлением разглядывая оставшуюся у него в руке ручку от котелка, простыми русскими словами высказывал все, что он думает о зиме, лесе, минометах, а также белофиннах вообще и маршале Маннергейме в частности. С неопределенными глаголами и междометиями на устах начали подниматься из положения лежа и остальные вываленные в грязном снегу товарищи младшие командиры – сначала на колени или на карачки, потом в рост. Но одна фигура в серой осталась лежать на снегу, широко раскинув руки. По валяющейся рядом с ним винтовке я понял, что смерть достала кого-то из рядового состава.
Поднимаясь, я видел, как с веток ближних елей все еще осыпается потревоженный взрывами мин снег, и слышал, что винтовки в боевом охранении продолжали беспорядочно стрелять. Совсем охренели, суки? Этак они все патроны растратят в белый свет, как в копейку, а с чем мы потом прорываться будем? С голой жопой? Здесь им не тир в парке культуры и отдыха!
– Все живы? – вопросил я, встав в полный рост и вытирая снегом остывшую пшенку с лица и ворота маскхалата.
– Вроде да, – отозвался Гремоздюкин, чьи глаза от только что пережитого стали совершенно дикими.
– А это тогда кто? – ехидно спросил я, кивнув в сторону убитого.
В этот момент рядом с, похоже, не нашедшимся, что ответить на сей досадный факт Гремоздюкиным, закашлялась неряшливая фигура в великоватой шинели, в которой я узнал Натанзона.