Охотник на шпионов - стр. 41
– Кстати, что у вас с ранеными? – задал я резонный вопрос и уточнил: – Вопрос конкретно к медицине.
– Сейчас раненых шесть человек, – доложила фельдшерица (голос у нее оказался на удивление приятный). – Все легкие. Плюс несколько десятков бойцов имеют обморожения, в основном лица и рук, или сильно простужены. Медикаментов и перевязочного материала почти нет. Именно поэтому тяжелораненые умирают, так как у нас нет возможности ни оказать им квалифицированную помощь на месте, ни эвакуировать их.
– Понятно, – сказал я. – Спасибо, товарищ военфельдшер. То есть все вы формально подчиняетесь каким-то еще уцелевшим командирам из штаба вашего 57-го стрелкового полка?
– Формально – да, это вы в самую точку, товарищ майор, – не стал спорить со мной Гремоздюкин. – Но связь очень плохая, ее, считайте, совсем нет, – сказал он и тяжело вздохнул. – Посылать связных на верную погибель не хочется. Вначале вообще пытались, как на учениях, верховых с пакетами посылать, так человек десять не вернулось, и бойцы, еще до того, как все лошади передохли, от этого отказывались наотрез, даже если товарищи командиры им трибуналом грозили. Танк или броневик каждый раз гонять накладно, поскольку горючего у нас осталось маловато. Остается радиосвязь, но наши танковые рации на морозе работают хреново, да и аккумуляторы при такой холодрыге быстро разряжаются «в ноль». Когда удается связаться с начальством – ничего конкретного не слышим. Из соседнего «котла» повторяют только один и тот же приказ «держаться любой ценой», якобы «помощь идет», но реально никакой помощи как не было, так и нет. Примерно то же самое передают и из штаба армии. А как держаться, если из жратвы одна крупа да перемерзшая конина, да при этом та же крупа до сих пор не закончилась только лишь из-за больших людских потерь накануне? А конины непосредственно в «котле» уже не осталось, приходится посылать людей искать и потрошить дохлых коняшек вдоль дороги, с риском для жизни. При этом те лошади частично уже поедены, тут не только вороны с прочими хищными птицами, но и волки да рыси водятся…
– А наша авиация? – спросил я.
– А что наша авиация? Они, конечно, каждый день летают, если погода позволяет, только, судя по тому, где и как они летают, им сверху ни хрена не видно, ни нас, ни белофиннов. Да еще и ночами наши тяжелые ТБ‐3 куда-то на запад все время на большой высоте ползают, уж не знаю, чего они там могут бомбить – ведь на финской стороне в ближнем тылу, сплошняком лес, озера да несколько хуторов. То есть, конечно, за последние полторы недели наши У‐2 и Р‐5 сбросили нам шесть мешков с сухарями и консервами. Как говорится, и на том спасибо, только подозреваю, что вдвое больше грузов попало к белофиннам или просто валяется сейчас по тайге, поскольку, как я уже сказал, летчики нас с высоты, похоже, ни фига не видят и бросают «на кого бог пошлет». А еще им мешают белофинские истребители, которые иногда над нами летают…