Охотник и его горгулья - стр. 56
Я сухо поблагодарил мага и покинул банк. Во что бы то ни стало отыщу мошенников и верну принадлежащее мне наследство! И должность Охотника поможет в этом как никакая другая.
Заглянув на обратной дороге в храмы Тардена и Соэры скорее в память об отце, чем из благодарности богам, я отправился бродить по улицам, знакомиться с местными достопримечательностями. Ох, опять этот дикий дом! Уже и вывеску над входом прибили: «Детский сад чудес». Открытие через два дня.
Я улыбнулся и не удержался, помахал завешанным окнам. Как бы то ни было, вступительный экзамен в Вольницу я сдал.
Угадайте, что я сделал с остатком первого гонорара? Правильно. Накупил пирожков, мороженого, сладкой фруктовой пасты и отправился на открытие детского сада к тем, кто более двадцати лет ждал этого дня – к никогда не взрослеющим призракам-детям, днём становящимся материальными… и обожавшим фокусы. Я обещал вернуться, и я вернулся.
2.
Издержки двуличности
Опять эта ноющая боль в груди, расползающаяся по телу миллионом раскаленных пчёл. И они жалят её, жалят! Мир раскачивается из стороны в сторону, то меркнет, то вспыхивает, раздваивая очертания предметов в комнате. Шенлиро, наблюдающий за муками возлюбленной с портрета на столике, совсем как живой, словно не было того жуткого экипажа-убийцы, словно годы одиночества привиделись чародейке в очередном кошмаре приступа. Нет, даже приступы привиделись. И тело её принадлежит ей одной, и зовут её Сарендина Грит – всегда и везде.
Шапочка слухаря выпадает из ослабевших рук. Но главное дело сделано. Сарендина, наконец, отважилась и попросила помощи после стольких лет мучений. Ей не отказали. Это здорово, если бы не было так больно!
Скоро её выкинет в неприветливый мрак маленькой квартиры с обшарпанными стенами, с небритой рожей не её мужа, визгливыми, вечно чем-то недовольными соседями… На этот раз пытка будет продолжаться недолго. Снова грянет буря. А в бурю она уже будет дома.
Потом, наверно, приедет кто-нибудь из Охотничьей Вольницы, и страх отступит, спрячется в потаённые закоулки души до новой непогоды.
Скоро, совсем скоро она поделится с миром своим новым детищем! Нет, об этом она думать не станет. Нельзя прекрасное связывать с этой болью. Ни на минуту. Зато она воплотит мечту – её и обожаемого Шена.
Когда же случится, наконец, этот переход? Терпеть невыносимо! Хочется кричать. Но тогда она разбудит сестру, и станет ещё хуже. Выслушивать её брюзжание? Нет, только не это!
Ветер заунывно воет за окнами. Ветви черешни сиротливо скребутся о стены, тоже требуя толики жалости. Им холодно. Им одиноко. Как и ей.