Охотник - стр. 6
– В бордель пойду, – фыркнула Вигдис. – Напьюсь, побью посуду, покусаю цепного кобеля и оприходую все, что не успеет убежать.
– Квартал не сожги. Пойдем, провожу, мало ли…
– Обойдусь.
– Нет. Ты не можешь сейчас плести.
Плести одаренный не может, только если истощен до крайности. Твою ж…
– Ты тоже не можешь.
– Вигдис, – окликнул Гуннар, протягивая руку. Да что такое, будто в кандалах.
Она протянула руку навстречу, и Гуннар заметил пятна крови на манжете. На рану не походило, больше смахивало на то, что она стерла несколько капель рукавом. Когда одаренный подходит к краю возможностей, носом идет кровь, давая знать, что пора остановиться. Если продолжает упорствовать – кровь идет горлом. Дальше – потеря сознания и, возможно, смерть.
– Чем бы это ни кончилось, – сказал Гуннар, глядя ей в глаза. – Спасибо. Я знаю, что ты сделала все, что могла.
Она сухо всхлипнула, подаваясь навстречу. Ткнулась лбом в плечо.
– Из-за меня…
Гуннар погладил ее по волосам.
– Нет. Из-за меня. Я сделал то, что считал нужным.
Она выпрямилась, снова провела рукавом по глазам.
– Иди домой, отдохни.
Она растерянно кивнула. Эрик опять обнял ее за плечи, выводя из комнаты.
– Все будет хорошо.
– Врешь.
Гуннару было все прекрасно слышно из-за неплотно прикрытой двери.
– Привираю. Я пошлю за тобой, если станет хуже, но, думаю, не сегодня ночью. Дать тебе с собой маковой настойки?
– Да я и так усну мертвым сном, едва голову до подушки донеся, – невесело усмехнулась она.
– Тогда я пошлю охранника проводить. И не спорь.
– Не буду. Спасибо. И, Эрик, если что-то нужно… Что угодно, хоть слезы единорога, хоть желчь девственницы, хоть мой труп… Что угодно. Я потеряла отца, потеряла брата, потеряла мать. Я не могу потерять и…
– Единороги-то в чем провинились? – буркнул Эрик и тут же сменил тон. – У меня все есть. Не хватает только сил и удачи… но это в руках Творца, а не твоих. Прости. Пойдем, провожу.
Гуннар закрыл глаза, вроде бы ненадолго. Очнулся, когда скрипнула дверь, снова входил Эрик.
Глава 2.
– Когда ты перестанешь лапать всех женщин, до которых успеваешь дотянуться? – буркнул Гуннар Эрику.
– Я не лапаю. Я обнимаю друга, которому страшно и больно. Зря домой пошла, будет бродить по пустому особняку, места себе не находя.
Гуннар покачал головой: спорить не было сил. Но в то, что Вигдис будет рыдать в подушку, он не верил. Норов не тот.
Эрик коснулся его лба – ладонь показалось ледяной, и все же Гуннар едва не схватил его руку, чтобы придержать подольше, остужая пылающее лицо. Зачем здесь так натоплено? И зачем на целителе шерстяная накидка, в такую-то жару? Эрик придвинул к постели столик, накрытый белоснежным полотенцем, под которым угадывались очертания склянок и прочих лекарских штуковин, называния которых Гуннар не знал и не желал знать.