Охотничья трилогия - стр. 56
– Узнаю этот крик! – сказал Фрике́. – Так кричит умирающая лошадь. Я слышал его в аргентинских пампасах и никогда не забуду.
У гиппопотама имеется единственное сходство с лошадью – его голос. Но только крик гиппопотама гораздо резче и неприятнее.
На волнующейся поверхности показалась голова гиппопотама, потом и все туловище до половины. Он раскрыл свою огромную пасть с лиловым небом и ослепительно белыми зубами, ухватился ими за железный борт лодки и начал трясти ее изо всех сил.
Опасность была большая, Фрике́ понимал это, но не пошутить все-таки не мог.
– Вот тебе и раз! Подводный камень плавает и даже кусается. Это глупо. Убирайся прочь, старый урод! Лодка стальная, все равно тебе ее не изгрызть. Убирайся!
Твердая сталь еще больше разъярила зверя. Он тряс лодку так, что она подпрыгивала, как игрушка.
Парижанин понял, что пора принимать меры. Он достал винтовку калибра 8, не спеша зарядил и встал в позицию в двух метрах от зверя, грызшего зубами стальной борт с такой силой, что высекались искры.
– Вот что, мой мальчик, ты чересчур долго злишься, – сказал Фрике́, кладя винтовку на плечо. – Уходи-ка лучше домой. Не хочешь? Ну, знаешь, я не любитель убивать, но придется, видно, угостить тебя свинцовенькой бомбошкой. Раз!.. Два!.. Ну, сам виноват… Три!.. Пеняй на себя.
Бум!.. прокатился оглушительный выстрел. Гиппопотам, пробитый пулей в глаз и в ухо, разжал челюсти и пошел ко дну. Он тонул медленно, так что можно было рассмотреть следы пули.
Ее действие было ужасно. Верх черепа был снесен напрочь, одного глаза как не бывало, мозги превращены в кашу, к клочкам оторванной кожи прилипли обожженные частички раздробленных костей. Можно было подумать, что в него попали гранатой или бомбой.
– Они очень милы в зоологическом саду, когда глотают копеечные хлебцы, но у себя дома не особенно любезны, – продолжал Фрике́. – Положим, мы сами его приласкали шлюпкой, и вдобавок паровой, но ведь не нарочно же… Ай, друзья, полегче, полегче! Не наткнуться бы нам еще раз. Вода что-то подозрительно мутится вокруг нас. Так. Что я вам говорил?
Со всех сторон из воды поднимались новые чудовища. Что их возмутило? Гибель товарища? Или просто шум проходившей паровой лодки, винт которой бурлил и пенил воду?
На земле гиппопотам достаточно добродушен, но в воде он часто бывает крайне раздражителен.
Возможно, что шлюпка с бурливым винтом, с пыхтящей и кашляющей трубой, выплевывающей дым, возбудила в травоядных сангвиниках ярость и бешенство. Не мог не повлиять на них и предсмертный крик их товарища. Услыхав его, они переполошились и мобилизовались для боя.