Охотничья трилогия - стр. 26
На другой день утром Фрике́, все в том же костюме, пешком прошел от своего дома до Монмартрского предместья и повернул на улицу Лафайета.
Было девять часов. Молодой человек шел с обычной развязностью парижского фланера, совершенно не думая о том, что предстоит вечером отъезд в Брест.
Оглядывая трамваи, глазея на витрины, прочитывая афиши, закуривая бесчисленное множество папирос в табачных лавочках, он шел вверх по бесконечной улице Лафайета, наслаждаясь водоворотом толпы, который так по душе всякому парижанину и так смущает приезжего из провинции.
Но Фрике́ не праздный гуляка. У него цель. Он идет навестить друга.
Знакомых у Фрике́ в Париже много, но друзей только двое: Андре и еще один человек, живущий в самом конце улицы Лафайета, почти в Пантене. Фрике́ идет попрощаться с ним перед отъездом.
Всякий другой, отправляясь в такую даль, взял бы извозчика, но Фрике́ даже в голову это не пришло. Ему напоследок хотелось пройтись пешком по парижскому асфальту, пробежаться по всем улицам, надышаться родным воздухом.
Поравнявшись с табачно-винной лавочкой, он смело вошел в нее, поклонился молодой особе, сидящей у конторки, и собирался уже пройти в комнату за лавкой, как вдруг, услыхав за дверью крики и брань, остановился.
– Неудачно я попал, – прошептал он. – У madame Барбантон расходились нервы, а когда это случается, то для моего бедного друга настает сущий ад. Такой, что самому Вельзевулу сделалось бы тошно. Но все-таки я зайду и пожму ему руку.
Он стукнул в дверь и вошел, не дождавшись даже традиционного «войдите».
– Честь имею кланяться, сударыня! – произнес он с особенной учтивостью. – Здравствуйте, дружище Барбантон!
На эти слова к нему быстро обернулся высокий мужчина в узких панталонах, жилетке из трико, с лицом суровым, но симпатичным, и дружески протянул молодому человеку обе руки.
– Ах, Фрике́! Я очень несчастлив, дитя мое!
Дама, в ответ на приветствие Фрике́, бросила на него косой взгляд и ответила, точно хлыстом ударила:
– Здравствуйте, сударь!
Ледяной, чтобы не сказать более, прием, однако, не смутил Фрике́. Он видал всякое. И поэтому решил храбро выдержать бурю и своей позиции не сдавать.
– Что случилось, мой милый вояка? Что у вас тут?
– Да то, что я доведен до бешенства. Взгляните на меня. Еще немного – и случится большой грех.
– Боже мой, да у вас все лицо исцарапано в кровь! – воскликнул Фрике́, невольно рассмеявшись. – Вы, должно быть, дрались с полдюжиной кошек.
– Нет, это все madame Барбантон. Вот уже целый час она пробует на мне свои когти. И, кроме того, осыпает меня оскорблениями. Позорит честь солдата, беспорочно прослужившего отечеству двадцать пять лет.