Охотничья трилогия - стр. 14
– И это говорит Барбантон, старый солдат, верой и правдой служивший столько лет Венере и Беллоне!
– Верой и правдой, monsieur Андре, в том-то и дело.
– Так неужели же вы оставили бы несчастную женщину в таком ужасном положении?
– А за каким рожном она сюда забралась? Кто ее звал?
– Спасем ее сперва, а разнос ей сделаем уже потом.
– Знаете, monsieur Андре, я не чувствую ни малейшего воодушевления.
– Тем лучше! Хладнокровие – первое дело на войне.
– Я не то совсем хочу сказать! Я хочу сказать, что иду с вами против воли, как бы по принуждению.
– Барбантон, у вас нет сердца.
– Точно так, monsieur Андре.
– У него сердце съела его жена, Элодия Лера́, – не правда ли, жандарм? – спросил насмешливо Фрике́.
– Правда, Фрике́. Старого солдата, кавалера с шевронами и медалями, она едва-едва не ввела в страшный грех…
– Но ведь вы находитесь теперь в тысячах двухстах милях от вашего домашнего бича.
– Тут и десяти тысяч миль мало. Это такая гиена, такая ведьма! Настоящий черт в юбке. Волчица. Тигрица. Змея подколодная…
– Да вы никак всех зверей хотите перебрать, – засмеялся Фрике́. – Назовите ее уж лучше прямо зверинцем – и дело с концом.
– Ведь вы сами знаете, на что она способна.
– Это верно. Вам не повезло. В брачной лотерее вам достался несчастливый номер. Но это все же не основание для того, чтобы мерить всех женщин одним аршином и ненавидеть их всех без разбору.
– Для спасения ребенка я бы кинулся к акулам, в огонь, в расплавленное олово.
– Нисколько не сомневаюсь!
– Но ради женщины – слуга покорный!
– Вы очень жестоки.
– Но справедлив. Я знаю, что, спасая женщину, я невольно приношу вред какому-нибудь мужчине, не причинившему мне ни малейшего зла. А я этого не хочу.
– Не старайтесь изобразить себя чернее, чем вы есть. Я отлично знаю, что вы и сами по себе вырвали бы эту несчастную из когтей чудовища. Не можете же вы отказать в помощи, когда вас о ней умоляют.
– Гм!.. Гм!..
– Так-то, старый ворчун.
– Если еще какая-нибудь незнакомая – ну, может быть…
– Даже и в том случае, если бы это оказалась ваша жена, сама Элодия Лера́… Я ведь вас знаю!
– Ну, нет! Миллион раз – нет. Не городите пустяков. Это может накликать на нас несчастье.
– Повторяю: даже и в этом случае вы бы выручили. Мой милый друг, от вас исходит добро, как от белого хлеба, как от папушника; вы ведь только притворяетесь злым.
Андре и Фрике́ рвались вперед прокладывая себе дорогу тесаками.
– Думайте, как хотите, но только я вам верно говорю: эту… особу (язык не повернулся сказать: мою жену) я бы от гориллы спасать не стал. Кажется, горилла из всех обезьян самая свирепая?