Охотница и чудовище - стр. 21

Я едва сдержался, отвлекся на Еслену, чтобы не броситься, не порвать на куски женоподобного красавчика в ее кресле. Но что-то подсказывало – не так он прост. И дело даже не в том, что передо мной, в расслабленно-выжидающей позе сидел охотник за такими, как рирры. И не в том, что Чернобровая развалилась тут же, изучая меня, как в кафе, словно быка-производителя. Дело в том, что сердце выпрыгивало из груди, а Еслена отскакивала от меня, как от чумного. Я не понимал ее, не мог разгадать. Индиго ли, охотница ли, женщины всегда млели от меня. Я вертел ими, пользовался, без особого труда добивался желаемого. Я пил индиго не раз и не два. Не таких сильных, как Еслена. Их – наперечет. Наверное, поэтому они – все как один – заделались охотниками. Но я питался индиго много лет, сберегая хрупкие жизни смертных. И ни одна из них не помнит меня, не укажет пальцем. Даже сверхрегенерация индиго на моей стороне.

Крохотные ранки на шее Магнолии, словно десятки уколов тончайшими иглами, заросли бесследно. Никто не заметил их, даже она сама.

Чернобровая оправилась быстро – сидела, хрустела булочками, наблюдала за мной и Есленой. А красавчик отпускал едкие замечания. Я еще встречу его, охотника, где-нибудь во мраке ночной улицы. Подкараулю и мы решим наши разногласия по-честному, как мужчина с мужчиной, как хищник с хищником.

Мне понравилось как кто-то, быть может, такой же рирр, как и я, расписался на его лбу. Еле заметный шрам, а сколько удовольствия понимать, что никогда ему не быть таким идеально красивым, как я. Я уже не говорю про уродский толстенный ноготь – словно несколько ногтевых пластин кое-как наросли друг на друга. Верный признак того, что ноготь вырывали. С темным наслаждением я думал о боли, что пережил красавчик. О том, что могу положить перед Есленой свои удлиненные, правильной формы ногти, а не стеснительно прятать их, загибая палец вовнутрь, как делал охотник.

Уходя от Еслены, я заметил, что она с друзьями изучала кровавые происшествия.

Отца беспокоили многочисленные жертвы. Он боялся, что в нашем мире возродились старые расы. Мы мысленно похоронили их, потому что давно не встречали. Но никто не видел их гибели, не находил их скелеты, не входил в пустынные подземные города. Они могли выползти из темного логова, как склизкие черви из рыхлой почвы. Прийти в мир людей, чтобы восстановить утраченные за вековой сон силы. Или того хуже – чтобы пробудить самых древних.

И я испугался. Чувства – человеческие, утомительные – накрывали одно за другим, не давая ни минуты, чтобы привыкнуть, адаптироваться. Я боялся за Еслену. Я видел – охотники нацелились на тех, кого не принято поминать в нашем мире вслух. Я понимал – они не отступят. Сильнейшие индиго, сверчеловеки, полагали, что все им по плечу.