Охота за призраком - стр. 20
Стол был накрыт в самой большой комнате, походившей более других на гостиную. Хозяин направился было закрывать ставни окон, но Камиев, именуемый старцем всё время почему-то «Митричем», остановил его со словами:
– Нам бояться некого, дед Ефим. Свет в деревне вот-вот отключат.
– Уже отключили, – поправил его старец.
– Тем более, закрывать не надо. Светлее будет.
Старец всё же отправился за лампой.
Кушаний и разносолов особых на столе не наблюдалось. Ковшов обратил внимание, что пища была растительного характера, за исключением двух-трёх горок варёных куриных яиц на тарелках и молока в двух огромных кувшинах. Остальное сплошь овощи и фрукты; даже давно сошедшая с прилавков городских базаров редиска здесь пучками красовалась рядом с зелёным луком и листами салата.
Квашнин вытянул нос в полнейшем недоумении и весь свой ужас излил на Камиева. Не переварив ещё странностей в разговорной речи и манерах старца, едва не свалившись от его обращений к майору «Митрич», он был безнадёжно повергнут эстетикой кулинарных лакомств. К чему, к чему, а к этому он был явно не готов.
– Ты куда нас привёл, чудило? – не выдержав, зашипел он на Камиева, как только старец скрылся в другой комнате. – Это же вегетарианский раскольник, Митрич ты казахский! У него не пожрать, не выпить!
И Квашнин сунул под нос сконфуженному майору потрёпанную древнюю книжицу, одиноко до этого покоившуюся на столе в углу под большой иконой, где хмурило брови в золочёном окладе свирепого вида взлохмаченное лицо:
– Читай!
На книжице проступали потертые буквы: «Житие Протопопа Аввакума, им самим написанное».
Камиев в растерянности ничего ответить не успел, от книжки отшатнулся, даже в руки не взял, но тут с керосиновой зажжённой лампой явился хозяин, и Квашнин затих. Старец действовал на капитана, как удав на кролика.
– Усаживайтесь, гости дорогие. Не обессудьте. На столе всё, чем сам питаю телеса. Вас, знамо, этим не утолить. Митрич, помоги мне.
И вдвоём с Камиевым они вынесли с кухни большой деревянный поднос, на котором ещё обжигала теплом чугунная сковорода, сверкающая золотом поджаренных карасей.
Слов не нашлось от захватившего духа у Квашнина, вскочившего над столом; ошалело хлопнув ладонями, суетливо, но умело расчистив место на столе для сковороды тот засемафорил майору:
– Неси мой свёрток!
– Отведайте, сынки, моей настойки с травкой. Зело полезно животу и духу.
– А что, не откажемся, – переменившись в лице, подмигнул Ковшову Квашнин. – Присаживайся и ты с нами, отец.
– Воздержусь, – по-отечески погладил сидящего капитана по плечу старец. – За благость щедрот благодарствую. Не обессудьте. В другой раз.