Охота на волков - стр. 28
Он погасил улыбку на лице, нахмурился, становясь важным, значительным, перехватил поудобнее руль.
Чем хорош Краснодар? В нем нет таких ошеломляюще высоких домов, как, скажем, в Москве на Новом Арбате или в Питере, в районе новостроек; Краснодар – город низких крыш, густых деревьев, дающих хорошую тень, винограда, который прижился на асфальте и растет во дворах, это город сельской архитектуры, одноэтажных частных домов.
Тут есть целые улицы, где вообще не встретишь двухэтажных домов, только одноэтажные, обвитые плющом, хмелем и диким виноградом добротные каменные постройки, способные летом держать прохладу, а зимой тепло, хорошо прикрытые тенистыми деревьями, те же, кто поднимается выше, живут как в аду – беспощадное солнце прожигает такие здания насквозь, максимальная высота, на которую можно поднимать жилье – это пятый «хрущевский» этаж. Выше уже нельзя, там царство неба и, извините, высоких температур.
На одну из таких одноэтажных улиц и направлялся сейчас Шотоев.
Он остановился перед серым, сложенным из старого камня домом, к которому был прибит жестяный номер с нарисованной от руки цифрой 17, поставил «девятку» носом вплотную к железным воротам, запер машину и четыре раза нажал на лаковую, блестящую, будто птичий глаз кнопку звонка – три коротких трели и одна длинная.
Секунд через десять звонки повторил. Распахнулась металлическая, с хорошо смазанными петлями дверь, в проеме показался хмурый, с выжидательно прищуренным вглядом Бобылев. Раскрыл дверь пошире, стрельнул глазами в один конец улицы, в другой…
– Проходи.
– Не бойся, хвоста с собою не привел. Рано еще беспокоиться о хвостах.
– Береженого бог бережет, – натянутым голосом проговорил Бобылев. Добавил, чуть сдвинув в сторону одну половину рта: – Если, конечно, у нас этот бог есть.
– Есть, есть, – благодушно отозвался Шотоев, проходя во двор. Бобылев тщательно запер металлическую дверь, задвинул засов, а потом в проржавевший хомутик, согнутый из толстого гвоздя, втиснул крючок.
Проговорил, не меняя хмурого, какого-то простуженного тона:
– Мы ждем тебя.
– Все собрались?
– Все.
Этот дом Шотоев специально снял для боевиков «технического директора», внес плату за полгода вперед. Хозяин потребовал плату в долларах, и Шотоев отдал ему доллары. К дому невозможно было подойти невидимым – ни с лицевой, ни с тыльной, огородной части, любого противника можно было засечь и достойно встретить.
– Ну что… с почином? – Шотоев протянул руку Бобылеву. Тот в ответ протянул свою руку, жесткую, неувертливую, малоподвижную, Шотоев попробовал сжать ее, но не тут-то было: это все равно, что сжать железо, сколько ни стискивай его, все бестолку. Шотоев восхищенно качнул головой: – Однако! В доме, в комнате, примыкавшей к кухне, был накрыт стол: несколько бутылок холодного, с матовыми от пота боками шампанского краснодарского производства, красного, сладкого, три бутылки «столичной», пиво и еда, много еды – копченые куриные ножки, любимое блюдо Семена Лапика и, как оказалось, Пыхтина, вяленое на дыму мясо с аппетитными розовыми прожилками, ветчина, приготовленная на пару и сырая, кровянисто-светящаяся, вышибающая слюну, колбаса четырех сортов, икра паюсная, давленая, нарезанная брикетиками и рассыпающаяся, как каша, горкой наваленная в два блюда, крупно порезанная осетрина домашнего приготовления и осетрина магазинная, горячего копчения – стояло, в общем, все, что можно было ныне купить в кубанской столице на доллары. Шотоев восхищенно качнул головой и почмокал очень аппетитно: