Охота на Сталина - стр. 33
Сергей закрыл глаза. Надо попытаться заснуть. Может тогда он проснется у себя на Краснопресненской?
Только он начал погружаться в алое марево искалеченного сна, как от удара чьей-то ноги распахнулась дверь, и в барак влетел сутулый, словно пришибленный поленом, парень с белой повязкой на рукаве.
– Всем встать.
Михеич и Витюня мигом соскочили с нар, закряхтел в своем углу профессор, потянулись на свет и другие, ранее не замеченные Сергеем, обитатели барака.
Волков, с трудом приподнявшись, опустил вниз ноги, встал и, пошатываясь, побрел к тому месту, где уже собрались остальные. Не поднялся только один заключенный. Сутулый парень мигом подскочил к нему и ткнул в бок примкнутым к старой трехлинейке штыком.
– Еще один готов, – вздохнул Михеич, – опять до рва тащить.
– Разговорчики, – охранник подскочил к выходу и вытянулся в струнку.
В барак вошли сначала два солдата с чудными винтовками с толстыми блинами, похожими на сковородки, а затем в дверном проеме появился офицер.
Лицо его было так замотано шарфом, что видны были только маленькие серые бегающие глазки, злобно сверлящие то зеков, то своих подчиненных.
– Ю, ю, анд ю, – офицер ткнул в троих доходяг тростью, – кам ин блокхауз.
Трое названных, подгоняемые пинками набежавших белоповязочников, устремились на кухню.
– Ю, – американец приподнял подбородок Михеича тростью.
Бедный аж присел от страха. Офицер еще что-то быстро произнес на английском. Сергей понял только, что Михеича зачисляют в белоповязочники. Да это было видно и по его довольной роже.
Волков же опять задумался. Откуда он вообще знает английский? На курсах красных командиров через пень колоду зубрил только немецкий. Да и то, фатер, мутер, штангенциркуль, как говорится.
– Уволкоу, – американец ткнул его тростью в грудь. Металлический набалдашник впился между ребер. Больно, зато в голове как-то сразу прояснилось, и английская речь перестала быть чем-то чужеродным.
– Если ты, Волков, не сдашь нам все ваши точки, тебя расстреляют. И не поможет тебе твой Фон Штрассер. Да что там, тебе сам Мюллер и Адольф Гитлер не помогут, – американец приблизил свое лицо вплотную к Сергею, – понял, сволочь?
Михеич стоя в дверях, прилаживал на рукав белую повязку и ухмылялся, глядя на приунывшего Витюню, – говорил я тебе, не называй сэра Донахью хером офицером. Ладно, один раз, так ты снова.
– Да разве ж я виноват? Три года в германском лагере оттарабанил, – заскулил Витюня, – и кажный день, хер официр, хер официр, – он пнул соседа и они вдвоем подхватили начинающий уже коченеть труп свежепредставившегося. Третий горемычный сгреб три лопаты, стоящие в углу и поплелся за ними.