Охота на мышку - стр. 27

– Ой, Толя, оденься, Серëжа пришёл. А ты чего так рано сегодня? – едва ворочая языком, спрашивает она меня.

Рано, блять. Двенадцать ночи.

– Толя, оделся и съ..бался нах..й отсюда, – понизив голос, чтобы не слышали соседи, цежу я. Стены у нас картонные.

Толя оказывается огромной жирной тушей. Поднимается, как гора, на материном разложенном диване, щурится, разглядывая меня. Чешет свои волосатые яйца.

Отвратительный, с заплывшей рожей, воняет на всю квартиру, как ей не противно с таким?..

– Это твой отпрыск, что ли? Чё борзый такой? – басит это чмо.

Начинаю закипать:

– Ты в курсе, что она замужем? Оделся и пошёл нах..уй отсюда, я сказал!

– А ну замолчи! – Мать встаёт с постели, накидывает на себя халат, завязывает вокруг талии пояс. – Тебя не касается моя личная жизнь, сколько раз говорила – не лезь! Я для того тебя растила, чтобы ты теперь мне всё портил?!

– Шлюха, – цежу я. – Отец скоро выйдет, как ты ему в глаза смотреть будешь?!

– Да как ты смеешь! – взвизгивает мать. – Твой отец сам сделал выбор, когда сел! Я его ждать не обещала!

– А что ты ему обещала? Со всем районом перетрахаться?! Чё уставился, козёл, я сказал, одевайся и вали отсюда!

– Пасть свою завали, щенок, не дорос еще мне указывать.

Достаю отцовскую монтировку из-под своего дивана.

– Давай проверим, дорос или нет.

Боров наконец соизволяет натянуть трусы, поднимает свою тушу с дивана и идёт на меня.

– А ну отдай, детям такие штуки не игрушка.

– Ты своих детей воспитывай, урод. А меня и мать оставь в покое.

Предпринимает попытку отобрать у меня монтировку, но я замахиваюсь и бью ему по рёбрам. Толя сгибается пополам, корчится от боли, а я опускаю монтировку ещё разок, поперёк его жирной спины, добавляя острых ощущений.

Мать визжит, вцепляется сзади в мою толстовку, пытается оттащить назад. Я быстро выкручиваюсь из её рук, но чёртов боров, воспользовавшись заминкой, успевает схватить меня за щиколотку и повалить на пол.

И в тот же миг на меня начинают сыпаться удары. Такое ощущение, что сразу отовсюду. В голову, в печень, в живот. Вспышки адской боли ослепляют, а потом я отрубаюсь.

10. 10. Над пропастью

Не понимаю, как так вышло, что всего за несколько дней моя жизнь из нормальной и привычной, подчинённой строгому порядку, превратилась в полнейший неуправляемый кошмар. Ощущение такое, будто я вишу над пропастью на очень тонкой ниточке, которая в любой момент может оборваться. И я полечу вниз, на дно этой пропасти, и разобьюсь там вдребезги. Самое страшное, что конец ниточки находится в руках человека, которому совершенно плевать на мою судьбу. В руках Сычёва. Подонок играет с ней, наматывает на палец, щёлкает рядом ножницами, дразня и запугивая меня, доводя до исступленного отчаяния. Для него это всего лишь забава, игра, а для меня – моя драгоценная жизнь. Репутация. Честь. Будущее.