Охота на крыс - стр. 16
– Почему не сегодня? – поинтересовался Бушмин. – Я, конечно, ценю твое гостеприимство, Асланбек. Но и слишком долго я здесь находиться тоже не могу… Не будем зря расходовать время. «Стрелку» от моего имени, насколько я понял, ты им уже забил. Они сейчас находятся где-то рядом, иначе на черта бы ты меня сюда вызвал?! Ну так чего мы тогда ждем?
– Андрей, не все зависит от одного меня, – поморщился Чермоев. – Те, кто согласился нам помочь, выставили определенные условия. И еще… За посредничество полагается платить. Я уверен, что ты уполномочен своей властью решать многие вопросы. А кроме того, только я один могу надежно гарантировать твою личную безопасность в этих краях – вне зависимости от того, с кем тебе в дальнейшем придется договариваться.
На некоторое время они погрузились в молчание. Асланбек не сводил напряженного взгляда со своего собеседника. Тот выглядел внешне невозмутимым, так, как будто не осознавал до конца, насколько опасным для него является нынешний визит в район горных баз «непримиримых».
Мафусаил сравнительно молод, что-то около тридцати лет. Рост примерно сто девяносто сантиметров, но прекрасно координирован, к тому же, и это заметно с первого взгляда, наделен немалой физической силой. Густые темно-русые волосы острижены коротко. Лицо открытое, волевое, уже прихвачено как следует загаром. Выражение серых глаз переменчивое, чаще всего отстраненное, как будто всматривается в самое себя – но вместе с тем четко фиксирует все происходящее вокруг. Все в его облике и повадках говорит о том, что этот человек успел в своей жизни многое повидать, а потому знает цену не только себе, но и тем, с кем ему доводится общаться по обе стороны незримого фронта.
И вот еще о чем успел подумать Чермоев, пока они здесь молчали порознь… Почему, интересно, этот «майор Михайлов» взял себе такой псевдоним – Мафусаил? Асланбек, которому довелось полгода провести в лагере подготовки моджахедов в окрестностях Джелалабада, постигал там не только военное ремесло, но и основы исламского вероучения. И хотя это было в далеком девяносто третьем году, а его занятия далеки от богословских, многие суры из Корана он до сих пор помнит наизусть.
Более подходящим для него был бы другой псевдоним – Идрис, в переводе с арабского Андрей. В некоторых местах Корана содержится упоминание о некоем Идрисе, персонаже довольно странном и загадочном, непонятно, как, когда, каким образом и за какие заслуги внедрившимся в круг избранных – даже в те древние незапамятные времена, оказывается, были «темные лошадки».