Охота на Динозавра - стр. 5
Выслушав исповедь матери, Матвей не воспылал ненавистью к отцу. Напротив, решил быть с ним рядом. Храня тайну, он должен стать лучшим. Вот тогда, может быть…
В том числе и об этом подумал Быстров, перелистнув последнюю страницу досье. Однако он не был бы специалистом высочайшего класса, если бы позволял себе надолго отвлекаться от существа проблемы или переносить центр тяжести своих размышлений на то, что в данный момент не являлось первоочередным. Сейчас самым важным было ДЕЛО, и Матвей сосредоточился на нем, хотя ни одной дельной мыслью касательно него пока похвастаться не мог.
Да, прав отец, непрост Иван Петрович Сидоров, ох, непрост! Воистину динозавр! Обезопасил себя, не подступишься. И организация его так законспирирована, что внедриться – проблема.
Матвей прикрыл веки и стал перебирать факты, почерпнутые из секретного архива Николая Семеновича Ухова. Тренированная память услужливо переворачивала страницы досье. «Просмотрев» все сто тридцать семь страниц, Быстров огорченно вздохнул: не за что уцепиться!
Он встал и подошел к окну. Стекла его были сероватого оттенка. После того, как Чижик, правая рука Хромого Хомы, пытался достать его из снайперской винтовки, в рамы вставили бронированные стекла. Чижик, к счастью, промахнулся, угодив в лампу под потолком. С той поры Матвею приходилось довольствоваться настольной, поскольку выдать новую люстру завхоз отказался наотрез.
За окном кипела жизнь. Торопились пешеходы, сновали машины, подмигивали светофоры. «Не тому Хома доверился, – подумал Быстров. – Надо было левой руке – Снегирь бы не промазал». Он вспомнил предсмертный взгляд Хромого Хомы. Даже покидая свое бренное тело, тот не желал мириться с поражением, все норовил дотянуться до валявшегося в метре от него «ругера» сорок пятого калибра. Матвей не испытывал сострадания к бандиту, слишком много зная о его «подвигах»: чересчур много трупов оставлял тот позади себя. И не было в нем ничего человеческого… Впрочем, нет, одна человеческая страсть ему не была чужда. Хома был страстным орнитологом, ставя мир птиц куда выше рода людского. Он даже своим подручным давал «пернатые» клички: Чижик, Снегирь, Зяблик… Сейчас он умирал, а бездыханные Чижик и Зяблик лежали в углах комнаты, разбросанные выстрелами Быстрова.
…Выстрела Быстров не услышал. В стекле перед глазами возникла дырка, тут же обожгло щеку. За спиной что-то глухо стукнулось о паркет, но Матвей не оглянулся. Он распахнул створки окна. Перевесился через подоконник, не думая о том, что теперь представляет собой отличную мишень. Наметанным глазом сразу определил, что стреляли из белого «мерседеса», остановившегося на эстакаде якобы из-за поломки, а сейчас сорвавшегося с места. Матвей вскинул руку к кобуре, но та была пуста: оружие мирно покоилось в сейфе. Непростительная ошибка!