Охота на Белку - стр. 17
Так, я проходила на ее сеансы несколько месяцев. Я – молчала, она - вела монолог, а иногда просто занималась своими делами. Психолог явно не хотела терять в моем лице денежную кормушку, поэтому наедине вливала в уши моему отцу такую-то ерунду. Он выходил от нее всегда задумчивый, хмурый и редко общался со мной.
После свадьбы мачеха терпела меня не больше месяца, так как в один прекрасный день, отец сообщил, что я уезжаю учиться в Англию в частную школу-пансион для девочек. Скорее всего, с ее подачи.
Тяжело вливаться в уже сформированный коллектив, особенно когда ты не идеальна: носишь очки, брекеты и у тебя килограмм двадцать лишнего веса. Учеба превратилась в испытание. Учителя издевались на уроках, а одноклассницы после, а пожаловаться некому. Я одна, в чужой стране.
Мама хоть и жила в Англии, но в тот момент заливала горечь развода спиртным. Ей было не до меня.
Почему я сказала Оле, что меня перекроили под Леди? Потому что в нас вбивали все это силой. Курсы этикета, танцы, вышивание, фехтование, верховая езда, литература… Закрываю глаза, и даже через несколько лет воспоминания холодят изнутри, нагоняют ужас и страх. А сны про то, что я что-то не знаю, а меня вызываю отвечать, до сих пор снятся, превращаясь в ночные кошмары.
Окончив школу, думала, что вот он луч света в моей серой жизни. Но нет. Мама за несколько лет пришла в форму, бросила пить и принялась активно искать себе мужа.
И нашла. Джона Кирби, священника Свободной церкви Шотландии и проповедника, религиозного лектора на моральные и религиозные темы, а еще тирана и просто мудака. Он настоял, чтобы после окончания школы, я переехала к ним жить. Поступить пришлось в университет, который располагался здесь же, в Шотландии, хорошо хоть дали выбрать курс. И началась моя новая-старая жизнь. Джон каждый вечер читал мне нотации, прямо проповеди. Поминутно следил за моим передвижением из университета до дома, и ограничил все: никаких вечеринок, никаких парней, только, если он прихожанин его церкви, никаких открытых нарядов… Правил было очень много, также, как и обязанностей по дому, а личного пространства мало, как и личного времени.
Мать растворилась в этом человеке, внимала каждому его слову, выполняла беспрекословно все его причуды и то же требовала от меня.
Я не видела просвета в моей жизни… Иногда хотелось выйти из дома и не вернуться, пропасть, исчезнуть, но присущая мне совесть и ответственность, задвигали эти порывы на второй план.
И вот, мне стукнуло двадцать один. Позвонил отец, поздравить меня с днем рождения. А я слезно попросила забрать меня на родину. И, о чудо, он и вправду поговорил с матерью, и та, скрепя зубами, отпустила меня на летние каникулы, будучи на сто процентов уверенной, что я вернусь.