Охота как образ жизни. Сборник рассказов - стр. 17

Вертолет скоро перемахнул через перевал и, чуть уткнувшись носом в русло Окунайки, стал раскачиваться из стороны в сторону, отслеживая это русло. Берега реки были скалистыми, труднопроходимыми, но над этим задумывался разве лишь Петрович, плотно прильнувший к иллюминатору. Кузнечик о чем-то переговаривался с пилотом, видимо уточнял курс, а менты чесали друг другу анекдоты и хохотали от всей души.

Но вот горы кончились, скалистые берега исчезли, да и сама река будто исчезла, остался лишь не очень широкий ручей, местами даже плохо угадываемый под толщей снега. Пойма этого ручья сделалась широкой и очень пологой, лишь далеко по сторонам стоял лес, обрамляющий такие же пологие сопки. Между этими сопками можно было угадать контуры ручейков, которые видимо, впадают в тот, основной, все еще имеющий название Окунайка.

Вдруг в боковом ручье, на границе леса и чистоты, мелькнуло зимовье. Вернее это было не зимовье, а так, пародия – углубление в глинистом берегу и два венца из неошкуренных бревен, потолок из жердей, он же исполнял роль крыши. Печурка размером с валенок, в которые был обут один из ментов.

Но все это группа увидела уже потом, когда вертолет, благополучно высадивший их метрах в трехстах от жилухи, уже скрылся обратным курсом за хребтом, смутно угадываемым где-то далеко и нереально низко.

Пока охотовед с милицией разбирались где чьи лыжи, Петрович уже успел добраться до зимовья и даже подтопил печурку. Зимовейка, а скорее просто ночуйка, была так мала, что вдвоем там просто не развернешься, она рассчитана на одного.

Закипел чайник и, вскоре, выяснилось, что сержанты – один просто сержант, а другой старший – даже не взяли с собой кружек, не говоря уже о котелке или какой-то другой посуде. В зимовейке набор был тоже весьма скромный: одна кружка, одна чашка и одна ложка, а также котелок и чайник. В чурке торчал топор с треснувшим топорищем, возле двери из снега выглядывала пила с одной ручкой.

От зимовья в сторону поймы уходила хорошо укатанная лыжня, но здесь же, сразу на чистоте она исчезала, слизанная постоянным хиусом, который дул не останавливаясь видимо всю зиму, менял лишь направление и иногда силу. Ветерок этот переносил с собой мириады мельчайших, как песок, снежинок, они и уничтожали лыжню – либо засыпали ее, сравнивая с поверхностью, либо стачивали. Ходить по такой скрытой лыжне, если не знаешь ее точное направление, очень трудно, ноги постоянно теряют опору и проваливаются в рыхлый, пухлявый снег.

Петрович осмотрелся, оценил обстановку и, обращаясь к милиционерам, как можно мягче заметил: