Охота Грифа - стр. 31
— Честно говоря, мне тоже, даже не могу понять почему. Мы и не общались толком.
— Да потому что у неё на лбу написано: «Эгоистка. Живу для себя». Мамуля бы очень расстроилась, приведи он её в дом, а ей вообще нервничать нельзя...
— Почему?
— У неё сердце слабое, а операцию она делать отказывается. Все уши нам прожужжала, как хочет увидеть внуков. Ну а при одном взгляде на Ангелину ей бы стало понятно — не видать ей малышей, как своих ушей.
Оля говорила это шутливо, с улыбкой, а меня вдруг накрыло осознанием. Это был не стыд, не вина, а нечто большее. Я не только лишила эту замечательную женщину Светлану Павловну возможности нянчить внука, радоваться его первому зубу, первой улыбке, первому шагу, первому слову… Я лишила и самого своего любимого человечка любви бабушки. Боже, я своими руками сделала сына менее счастливым, чем он мог бы быть!
С этого момента вечер был бесповоротно испорчен. Как я ни старалась не подавать вида, Грифин заметил и постоянно кидал на меня внимательные взгляды. Будто рентгеном просвечивал, стремясь проникнуть в голову. Я заталкивала в себя торт и заливала чай, улыбалась, поддерживала беседу, хвалила ужин, но как только мы сели в машину, он тут же спросил:
— Диан, что случилось? Лёлька сказала тебе что-то неприятное? Тебя как подменили.
Надо же какой внимательный. Но я внутренне готовилась к этому вопросу, поэтому ответ у меня был.
— Нет, нет, ничего такого. У тебя замечательная сестра. И мама... Понимаешь, я просто внезапно вспомнила свою, и накатила тоска. Мне её очень не хватает...
Это была не ложь, и стыдно мне не было. Я действительно в какой-то момент ощутила острую тоску и позавидовала Ольге и Матвею. Без мамы жить тяжело…
— Прости, — Грифин погладил меня по руке и сжал её, выказывая поддержку.
Навернулись слёзы, и я закусила губу, чтобы не разреветься.
Но был во всем этом и положительный момент: мысли о поцелуях с Грифиным и прочих волнительных глупостях выветрились из головы как по щелчку. Камень, лежавший на душе, оттянул на себя всё внимание.
В итоге, когда мы приехали к Матвею, я сослалась на усталость и попросила показать мне мою комнату. Если хозяин дома и был разочарован, виду не подал. Подхватив мою сумку, Матвей занёс её в уютную гостевую спальню на втором этаже, показал, где удобства и, пожелав спокойной ночи, оставил одну.
Как я могла ошибаться в нем настолько сильно всё это время? Почему тогда, четыре года назад, я считала его невоспитанным и наглым? Он очень деликатный и понимающий, а я просто дура. Но, скорее всего, я тогда так сильно испугалась вспыхнувшей неожиданной симпатии к красавцу спортсмену, что кинулась яростно убеждать себя в том, что он меня недостоин. Очень вероятно, что так и было.