Ограниченная территория - стр. 57
– Конечно, оставайся, доча! А то в вашей Москве загазованной можно в противогазах ходить! Был я там, сам нюхал… К четырём я вернусь.
– Ага… и в деревне тополей мало.
Антон тоже поехал с ними. Близких родственников у него в Красногорске не осталось: родители умерли, младшие братья тоже разъехались: более старший, Женя, врач-дерматовенеролог, жил в Питере, а самый младший, Алёша, перебрался на север, оставшись в качестве разнорабочего в Воркуте. Но в городке всё ещё жили старые приятели моего мужа, с которыми он хотел увидеться.
– Ты точно не хочешь с нами, хомячок? – Антон, прощаясь со мной перед отъездом, ласково провёл пальцами по моей щеке. Мы оба стояли у крыльца бревенчатого одноэтажного папиного дома: я видела, как небольшой ветерок легонько колышет пряди волос моего мужа, и чувствовала, как мои собственные – тоже.
Хомячок – это уже моё тайное прозвище, и получила я его благодаря пухлым щекам. Кто-то счёл бы такое обидным, но мне оно нравилось – я понимала, что ни мой муж, ни Тим, временами тоже приводящий такие сравнения, не хотят меня задеть. Но если бы кто и поставил себе цель сделать именно это, у негодяя ничего бы не вышло даже в детском саду, так как сама я никогда не комплексовала по поводу своих щёк, даже наоборот – мне нравилось, что их округлые формы сочетались с такими же линиями глаз, бровей, губ и подбородка.
– Точно, милый. Пока вас не будет, я приберусь в доме и что-нибудь приготовлю.
– Хорошо. Привезти тебе кофе? Говорят, в Красногорске напротив нашей школы открылась кофейня с пончиками, и они тоже очень вкусные. Наверное, лучше, чем в нашей столовой.
– Принеси, – засмеялась я. – Буду ждать.
– Ты в порядке? – Антон обхватил руками моё лицо и заботливо посмотрел мне в глаза. – А то мне показалось, ты чем-то расстроена.
– Немного. Я думала, Лена приедет, но она уехала в командировку. А ещё, – вдруг выпалила я, но тут же замолчала. Внезапный энтузиазм поделиться с Антоном переживаниями, похожий на внезапный набег волны на берег, также быстро отхлынул. Поэтому я молча покачала головой и застенчиво улыбнулась.
– Ничего. Просто я уже скучаю.
– Я тоже, дорогая.
Антон поцеловал меня в лоб и начал уходить. Я потрепала мужа по руке и схватилась за неё, делая вид, что не желаю отпускать (играть мне и не пришлось). В конце концов, он скрылся за калиткой и прежде, чем удалиться к машине, помахал мне. Я ответила ему тем же, чувствуя, как всё внутри наполняется грустью.
После того, как все уехали, я собралась заняться делами, но, решив дать себе небольшую передышку, села на деревянное крыльцо и стала глядеть на растущие у калитки подсолнухи. Их было много, целые заросли. В раннем детстве я любила, восторженно пища, бродить среди них, раскачивая стебли, и мама, ругаясь (только для вида – она не сердилась по-настоящему), звала меня и пыталась вытащить. Но я всегда упорно настаивала на том, чтобы мне не помогали находить дорогу: ощущение, что я сама нашла выход из лабиринта, наполняло меня огромным воодушевлением, гордостью и, казалось, чрезвычайно важным достижением. Кто их садил? Или они всегда росли там сами по себе? Я уже не помню.