Ограниченная территория - стр. 29
– Как у вас… дела? – осторожно спросила я Валю, втыкая вилку в горбушу.
Тот пожал плечами.
– Вроде нормально. Работаем потихоньку.
Несмотря на светский тон, за столом в сгустившемся между нами воздухе буквально кожей ощущалась тягость от невысказанного вслух, но незримо присутствующего отголоска несчастья.
Мы оба понимали, о чём идёт речь, и оба не решались упомянуть это прямо, боясь тревожить друг друга. Боясь, что от этого свет и безмятежность дня окажется всего лишь иллюзией.
Я знала, что Валю допрашивали в полиции, как свидетеля – последнего, кто видел Котова живым. И знала о существовании вероятности, что из свидетеля Валя легко мог превратиться в подозреваемого.
Если этого уже не произошло.
Напротив меня Валя молча доедал суп-лапшу.
Машинально кладя себе в рот кусочки блюда, я наблюдала, как по мере каждого взмаха ложки убывает жидкость в его тарелке. Вот её уже совсем не осталось. Звяканье ложки о пустое дно – и чаша отодвигается в сторону, уступая место блюдцу, наполненному рисом с мясом и овощами.
Я перевела взгляд на лицо Вали. Его жевательные мышцы ритмично работали, глаза следили за вилкой, с помощью которой он периодически клал себе в рот еду. Слишком сосредоточенный взгляд для человека, который наслаждается любимой пищей. Под глазами залегли тени. Между бровей заметна была глубокая морщина.
Марго слева от меня иногда принималась что-то говорить. Хмыкая и кивая в ответ, я, не вслушиваясь, продолжала думать, глядя то на Валю, то в собственную тарелку. Рыбу с гарниром я уже доела, однако вкус как этого блюда, так и другого – салата, никак не мог отвлечь меня от собственных терзаний.
Валя наверняка страдает. Переживает и за коллегу, и из-за того, что некоторые размышляют о его причастности. Что, если кто-то ему уже открыто высказывал свои подозрения? Или того хуже – это произошло в полиции? Может, все его сторонятся? А ведь у него даже нет друзей, чтобы с кем-нибудь поделиться. Его некому поддержать, некому выслушать. Насколько близкие отношения у Валентина с мамой? Может ли он открыть душу родительнице? А если она больна и Валя предпочитает не беспокоить её своими проблемами?
Мне хотелось помочь ему. Сказать, что я всегда готова его выслушать. Заверить, что всё будет хорошо, что всё обязательно выяснится и разрешится.
Но я не знала, как начать с ним этот разговор, и стоит ли вообще.
Никогда я ещё не была в такой ситуации.
– Екатерина Семёновна… Простите, но мне кажется… У вас всё в порядке? – Валя участливо и обеспокоено посмотрел на меня.
– Что? Ах, да, – поспешно заверила я, заправляя за ухо выбившуюся прядь волос. – Просто задумалась…