Оговорка по Фрейду - стр. 3
Соседка прижала девочку к себе и, вздохнув, тихо сказала:
– Мама у тебя маленькая, чёрненькая была, а ты вся в папу. Он высоким и красивым блондином был. Чуть смугловатым… Белозубым, улыбчивым. Все девчонки в посёлке на него засматривались, но Варька – больше всех. Маму твою ненавидела, и тебе простить не может... – потом, немного помолчав, добавила: – А Петька... Ты на него обиды не держи. Он в Варьку ещё в детском саду влюбился. Как нитка за иголкой за нею всю школу пробегал. Других мальчишек, сестру, отца – всё ей простил. Видно, так ему на роду написано – всё ей прощать...
И когда дядя Петя вечером попытался взять племянницу на руки, Васька вдруг отказалась от предложения.
– Пойдём домой. Помиритесь, – сказал он, даже не подумав, что девочка может так среагировать.
Она отрицательно повела головой и спокойно приняла для себя решение:
– Я вернусь в интернат, – и, подняв на единственного родственника сухие зелёные глаза, добавила: – Мне там будет лучше, да и вам не хочу мешать.
– Ладно... – не посмев возразить, сказал он и через три дня отвёз Ваську на своём мотоцикле в детский дом.
Вскоре выяснилось, что на Новогоднем утреннике в интернате Васька буквально захлёбывалась кашлем, а на следующей неделе во время поведения контрольной работе по математике она тихо сползла с парты на пол. Девочку отправили на срочное обследование, да так и оставили лечиться в городской больнице почти на месяц. Сквозь постоянную лекарственную полудрёму Васька слышала:
– Воспаление лёгких! И очень странно, но полное нервное истощение в одиннадцать лет!
Потом ещё какие-то слова на непонятном медицинском языке, и завершился диалог фразой, произнесённой строгим женским голосом:
– Стоимость койко-места... оплата за капельницы... – И её обратно забрали в детдом.
Два месяца Васька лежала в медпункте на узенькой койке, отвернувшись к окрашенной зелёной краской стене, и ей совсем не было жалко себя. Она жалела папу, который погиб совсем молодым, так и не увидев ни дочку, ни её маму, выгнанную дедушкой из дома. Она давно забыла и даже простила тёте Варваре обидные и колкие придирки, злые крики и оскорбления. Её никто и никогда, кроме жены дяди, не называл идиоткой и бестолковой и мокрым полотенцем не бил. Однако брошенные однажды слова «Нагуляла и бросила! Петух гамбургский!» она не простит никогда.
Молоденький доктор детского дома Ксения Петровна очень старалась вылечить единственную стационарную пациентку, привозила гостинцы – домашние пирожки и пирожные с красивым бело-розовым кремом из магазина, но есть эти вкусности Ваське совсем не хотелось. И тогда врач придумала интересный ход: