Оговорка по Фрейду - стр. 13
И от этого голоса, от этих глаз никуда не спрячешься. Преследовали, подстерегали, охотились.
Уже ближе к вечеру Марк вдруг вспомнил скромное приглашение девчонки: «Приходите обедать домой...» – и ему так захотелось сделать Василисе что-нибудь приятное, что сердце в груди сладко заныло.
Он давно уже так рано не уходил с завода, но сегодня приехал домой в семь. По дороге хотел купить цветы, правда, всё же передумал и вместо букета насыпал в кулёк дорогих конфет в ярких фантиках. Магазинчик-кондитерская как раз стоял за углом.
Пока он переодевался в домашнюю рубашку и спортивные брюки, Васька налила в глубокую чашку горячий прозрачный бульон приятного глазу жёлтого оттенка. Она хлопотала у плиты, изображая, что сосредоточилась, вылавливая зелёный горошек из консервной баночки, стыдливо опускала глаза.
Он уже больше года жил один и давно привык к своему одиночеству, а тут… по его же срочному желанию в доме появилась девушка. Марк невольно вошёл в кухню в расстёгнутой спортивной рубашке и неожиданно смутился: к столу в таком виде нельзя – и быстро застегнул все кнопки по всей длине, кроме верхних двух. Васька так же, как вчера, смотрела на него с каким-то детским восторгом и, проследив взглядом за резкими движениями рук, уронила тарелку.
Они одновременно нагнулись собрать осколки, столкнувшись лбами, а потом долго хохотали, поглядывая друг на друга и потирая ушибленные места. Впрочем, совершенно непонятно как, уже в следующее мгновение оказалось, что они, весь день вынашивавшие покаянные планы, сплелись в томных объятиях друг друга, и он целует эти пахнущие мятой волосы, эти полные, сочные, как спелая вишня, губы, а она, справившись с кнопками, запустила руки под его рубашку, стала горячими ладошками гладить его плечи, прижимаясь к нему твёрдыми комочками сосков. Он нетерпеливо рванул халатик, отрывая с тонкой ситцевой ткани пуговки, тесно прижал её к себе, осыпая ненасытными поцелуями закрытые веки и длинные ресницы, порозовевшие щёки, красивые изгибы шеи… Сгорая от желания посадить её на стол, резко потянул к себе, и она вдруг болезненно вскрикнула.
Тут же среагировав и отпустив её, Марк рухнул на стул. Пытаясь прийти в себя, он заложил между колен трясущиеся руки и посмотрел на Ваську. Она стояла перед ним, безуспешно стараясь запахнуть на груди разорванный халатик. Его это так взбесило, что он почти зло приказал:
– Иди переоденься!
Марк действительно злился, но не на девчонку, а на самого себя. Это было какое-то сумасшествие. Все прежние дамы, с которыми он проводил время, часто обвиняли его в холодности и чёрствости, невозможности проявить хоть капельку любви и нежности. И с одной стороны, их можно понять, ведь в его голове вместо любовных приключений постоянно крутились какие-то формулы, идеи, способы осуществления грандиозных планов.