Огонь в твоих глазах. Испытание - стр. 22
– Ты, конечно, прав, но как-то твоя помощь плохо пахнет. Я бы даже сказал – смердит.
Крэг уже едва сдерживался. Потоки разбухли от нерастраченной энергии, узлы распадались, узор искажался, заставляя его чувствовать себя, что тот же новичок. Ещё никогда в жизни он не был таким сильным и бестолковым одновременно. Попробуй сфокусируй энергию для нужной мыслеформы при таком состоянии структуры потоков. Крэг по опыту знал – получится, что угодно, но не то, что нужно.
– А я смотрю, тебя так и распирает, – усмехнулся Пасита и прищурился.
«Сартог дери! Ублюдок что, меня насквозь видит?!» – подумал с негодованием Крэг.
– Перестрой структуру по схеме четырнадцать. Не забудь дублировать компенсаторы, добавь дополнительные витки на узлах и живи счастливо.
Тин Хорвейг легонько щёлкнул Крэга по носу, показав, что разговор окончен, и попытался пройти мимо, но тот будто врос в землю. Пасита вынужденно остановился и усмехнулся, глядя себе под ноги, потом поднял голову и с прищуром взглянул на противника:
– Значит, так?
2.
Кира проснулась, когда за Анасташей тихонько закрылась дверь. Сладко потянувшись, села на кровати и тут же прижала руки к пылающим щекам:
– О нет! – воскликнула она шёпотом и повалилась набок, утыкаясь лицом в подушку.
Её вчерашнее желание исполнилось в точности, и теперь она не знала, как показаться на глаза Крэгу, а учитывая вчерашние поцелуи в сенях… на улице… в овине…
«Особенно в овине!»
Боги, она же сама его туда привела. Да. Если прошлый сон ещё можно было списать на коварство Паситы, то этой ночью – к её великой радости – они с Крэгом были вдвоём: «Но что же он обо мне теперь подумает? Ой! А вдруг решит, что я блудница? Только не это! Стыдоба-то какая!»
Ей приснилась ночь Киаланы, только на месте Люты с Ламитой были они с Крэгом. Одни во всём лесу, и никто им не мешал. Кира, горестно застонав, отняла лицо от подушки и обвела глазами маленькую спаленку. Пожалуй, сегодня не стоит и носа за дверь высовывать: «Может, сказаться больной»?
Душевные метания прервал шум снаружи. Охотница сначала и внимания не обратила, погруженная в свои мысли, как вдруг раздался вопль Анасташи:
– Люди добры-ыя-я-а!
Кира, вскочив с постели, подлетела к окну. Что-то творилось за оградой, но через сугробы и плетень толком ничего нельзя было разглядеть. Вот мелькнул цветастый платок Анасташи и безотчётный страх за мать заставил похолодеть. Охотница стремглав выскочила наружу, чуть не сбив по пути сонного Нааррона. Тот, взлохмаченный, в одних домашних портах, почёсываясь и зевая, едва вышел из её собственной комнаты.