Огонь наших сердец - стр. 37

Резкая боль от пощёчины вывела меня из транса вместе с очередным окриком: «Марина!». Рефлекторно я схватилась за щёку, мгновенно приходя в себя.

– Бежим! – крикнул Паша, схватив меня за запястье.

– Я не могу, – сказала я.

– Должна смочь, – всё, что ответил он, дёрнув за руку.

Я вынуждена была рвануть следом. Я бежала, бежала и бежала, снова бежала и снова. Переставляла ноги, не чувствуя под собой почвы. Падала, поднималась, снова бежала, бежала, бежала.

Задыхалась, но бежала, бежала, бежала, и бежала. Глотала казавшийся горячим воздух, давилась собственной болью.

Ветки хлестали по лицу, рукам, ногам, я не чувствовала ничего, кроме оглушающей боли и руки Паши, которая тащила меня вопреки всему.

Вопреки мне самой, моей слабости, моего сковывающего страха, вопреки всему и вся… всему и вся… всему и вся.

Пока, наконец, не свалилась, распластавшись на мягком, как постель, мху.

– Марина, – слышала я голос Паши.

С трудом соображала, что случилось, почему мы больше не бежим, отчего остановились. Дышала через раз, вдох-выдох, вдох-выдох, вдох… Воздух, который должен быть свежим, обжигал горло, лёгкие, давил на солнечное сплетение.

– По чуть-чуть пей, – Паша приставил к моему рту бутылку с водой. – Всё позади, крошка, всё позади.

Марина тяжело, надрывно дышала. Потом, захлёбываясь, пила и снова так же тяжело дышала. Павел не представлял, не мог даже на секунду вообразить, что было у неё в голове, какие мысли крутились. Могла ли она думать в принципе после всего, что пришлось перенести бедняжке.

Его и самого поколачивало изнутри мелкой дрожью, по венам растекался ужас от пережитого. Страх не за себя. Сам себя он бы спас легко, не такая и критическая обстановка была вокруг. Пожар тлел на приличном расстоянии, явно не верховой, иначе бы всё уже было в огне. Ветра, слава богу, тоже не было – словом, одному обученному, опытному пожарному выбраться из такой ситуации – как два пальца об асфальт.

Но Пашка был не один и отвечал в первую очередь не за себя, а за группу бестолковых студентиков с отбитыми напрочь головами. И если бы только студенты, ещё и ребёнок. Упрямая девчонка, которую временами хотелось придушить.

Павел Кононов сразу вспомнил, почему он отказался от работы в МЧС, когда предлагали хорошее место, более хлебное и менее опасное, минимум не такое нервное. Работа с людьми, не просто людьми, а в опасности, когда неподготовленный организм выдаёт такой коктейль гормонов и, как следствие, эмоций, что порой оставшемуся в адекватном состоянии легче пострадавшего прибить, чем спасти.