Огненный тыл - стр. 24
Противник хранил молчание, и лишь когда до атакующих оставалось сто метров, пустил в воздух световые ракеты и открыл пулеметный огонь. Сомнительно, что немцы рассекретили все свои огневые точки. Больших усилий отбить атаку им не требовалось. Мины, падающие вразброс, немцам почти не вредили.
Разведчики Шубина, лежа в канавах, засекали пулеметные гнезда и минометные позиции. Часть группы выдвинулась вперед – бойцы подползли к переднему краю. Отчетливо доносилась немецкая речь. Шубин находился вместе со всеми. Красноармеец Никитенко предложил забраться в расположение противника, добыть «языка», пока рота отвлекает основные силы, и за собственную неосторожность поплатился жизнью.
Разведка отошла под бешеным огнем. Опять потери – трое убитых, двое раненых. Немецкая минометная батарея успешно пристрелялась – и у стрелковой роты на ромашковом поле возникли трудности. Отход напоминал бегство – лишь бы убраться из этого бушующего ада. Рота потеряла только убитыми тридцать человек, но начальство осталось довольно – выявили основные огневые точки.
Через час их накрыла батарея 45-мм орудий, но приказа о начале наступления так и не последовало. Позднее выяснилось, что смысла в нем уже не было: стрелковую дивизию, с которой предполагалось соединение, немцы рассекли танковыми колоннами и добивали в локальных котлах.
Разрозненность соединений РККА стала, пожалуй, главной причиной летних поражений. От девяти тысяч штыков в дивизии осталось две, – и те, кто выжил, попрятались по лесам. А в части полковника Самойлова люди ломали головы: ради какой высокой цели погибли тридцать человек? Возможно, существует нечто такое, о чем простым смертным неизвестно?
Громом небесным стало сообщение о захвате противником Соловьевской переправы! О ее значении знали даже рядовые красноармейцы.
Парашютно-десантный батальон СС оттеснил уставших бойцов полковника Лизюкова и оседлал переправу. «Смоленский котел» оказался запертым, в нем остались гражданские и большое количество войск, неспособных что-то предпринять. От Лизюкова приходили доклады: отбить объект не можем, мало людей. Основные силы немцы к переправе пока не стянули – тоже испытывали сложности. Но обязательно подтянут через день-два. Нужно что-то предпринять, пока еще остался слабый шанс…
– Входи, лейтенант, располагайся, – в блиндаже капитана Мезенцева горела керосиновая лампа. Сам капитан был бледен, под глазами чернели круги. – Смотри на карту. Вот это Ярцево, вот это мы. Вот это – Соловьевская переправа, до нее шестнадцать верст. Между ними – три деревни, лесистая местность с энным количеством дорог. Часть войск противника сюда просочилась, но мы не знаем, где они и чего ждут. Переправу надо отбить – иначе на всей войне можно ставить крест. Шила в мешке не утаишь, гибель в котле двух армий станет ударом, от которого страна не оправится. Ты же понимаешь политическое значение момента? Через месяц мы просто потеряем Москву. Говорю как есть, без всякой пропаганды.