Огненный тыл - стр. 20
Большинство из взвода погибло. Ершов, по свидетельству очевидцев, лично поднял остатки подразделения в контратаку и вдохновлял бойцов примером: двум немцам проломил головы саперной лопаткой.
Свое «орудие смерти», пробитое пулей, Николай сохранил и повсюду таскал с собой в качестве талисмана, называя его ласково: «моя незабудка».
Шубин отстраненно наблюдал за своими бойцами. Те решили перекусить на скорую руку. Рацион состоял из ржаного хлеба, консервированной овсяной каши и ключевой воды. Самый отменный аппетит был у Пашки Карякина из Чебоксар – его не портили ни бомбежки, ни трупы вражеских солдат. Он собрал хлебным мякишем остатки каши, блаженно закатывая глаза. Потом откинулся, закурил, для порядка прокашлявшись. Курево из карманов мертвых венгров не отличалось мягкостью.
– Неужели и командиры такое курят? – размышлял вслух Карякин. – Не могу поверить: белая кость, голубая кровь, все такие из себя арийцы – и курят это прелое сено? Сдается мне, табачок у их комсостава особый… Товарищ лейтенант, почему нам мертвые офицеры не попадаются?
– Убей – проверим, – хохотнул Смертин и быстро глянул на командира, – но сначала допросим, конечно…
Боец с невзрачной внешностью был родом из Иркутской области. После школы окончил техникум лесного хозяйства, какое-то время жил в городе, потом переехал в глухую деревню. Исходил все тропы своего заповедника, гонял браконьеров. Даже женился – хотя данная страница биографии находилась под «покровом Изиды», – как однажды сумничал Дубровский, но расшифровать выражение не удосужился. О личной жизни Смертин говорил неохотно, недомолвками, словно прятал кого-то в своем глухом медвежьем углу. В армию пошел в начале 1940-го, едва не дослужился до сержанта – но война безжалостно поломала планы…
Сержант Алексей Климов был, пожалуй, самым рассудительным из всей компании. Оттого и сержант – опора и надежда командира подразделения. Сам из-под Пскова, работал на ремонтно-механическом заводе, был сознательным комсомольцем, кандидатом в члены ВКП(б). Службу проходил в погранотряде на западных рубежах, был отличником боевой и политической подготовки. Получил звание младшего сержанта, а к дембелю подарок – целого сержанта. Демобилизовался буквально за месяц до начала войны. Маленький глоток гражданской жизни – и бегом в военкомат, обгоняя повестки и приказы о мобилизации. Потом – безумный ад Западного фронта, бывшего до войны Особым Западным округом, дважды выходил из окружения, принимал активное участие в боях, не получив при этом ни царапины…
О своей жизни 27-летний лейтенант предпочитал не вспоминать. Но память прорывалась яркими вспышками, порой ввергала в глухую тоску. Девушка, которую он любил, скончалась в 24 года от тяжелой сердечной болезни, не выдержав потери родителей. Отца, доцента кафедры металловедения Ленинградского университета, репрессировали в 1937-м за подготовку антисоветского мятежа, умер в тюрьме. Мать отправили в колымские лагеря – 10 лет без права переписки, что означало неминуемую смерть. Так и вышло – через год пришло сухое письмо из Главного управления лагерей: Анна Ивановна Сурикова скончалась от туберкулеза, похоронена в братской могиле на кладбище исправительного учреждения…