Огненный холод - стр. 50
– Ничего, и на старуху бывает проруха! – вставил его сопровождающий неприятным высоким голосом.
– Да уж, ты, Толя, верно заметил, – засмеялся добродушно Николай Степанович, усаживаясь на стул посреди комнаты. – Да, хатка отличная! Жаль, что я не могу своему сыну такую подарить. Он у меня женился год назад, а приходится парню ютиться вместе с молодой супругой вместе с нами, в двухкомнатной хрущобе!
– Если потрясти хирурга Чеботарева и диктора Чеботареву, то можно много накопать, – заявил без обиняков Анатолий Иванович. – Хирург ведь подношения принимает. И, говорят, заливает за воротник. Его прижать можно запросто! А дикторшу... Отстранят от эфира, и дело с концом!
– Да и твои родители, Марина, могут всего лишиться в одночасье, – заметил, бесцеремонно закуривая, Николай Степанович. – У тебя здесь можно курить? Нельзя? Ну ничего, от пары сигареток еще никому плохо не стало.
И он стряхнул пепел прямо на белую скатерть.
– Подумай сама, Марина, – продолжил, пуская дым в потолок, наглец. – Всех твоих родственников – и настоящих, и несостоявшихся – легко уничтожить. Можно морально, а можно и...
Мужчины засмеялись, и Марина ощутила, что начинает дрожать, несмотря на жаркую погоду.
– Но на такие меры мы идем в исключительных случаях, – вступил в разговор Анатолий Иванович. – Например, когда какой-нибудь провинциальный журналистик, у которого молоко еще на губах не обсохло, вдруг решает поиграть в великого комбинатора. И создает проблемы для людей на самом верху!
– Значит, вы Мишу убили, ведь так?.. – выкрикнула Марина. – Его убили, потому что он хотел поведать правду о Гелло...
– Посмотри, Колян, какая она, оказывается, головастая, – ухмыльнулся гэбист. Голос его стал еще более неприятным. – Спрашивается, где твои мозги раньше были, курица ты мокрая? Ведь если б не болтала, то твой пацанчик до сих пор жив был бы.
И незваные гости снова загоготали. Марина не выдержала и бросилась на Анатолия Ивановича, но тот в момент скрутил ей руку, завел за спину и прошипел:
– Что, сломать? Это я очень хорошо умею. Причем потом неправильно срастется, на всю жизнь калекой останешься...
На глазах у Марины выступили от неимоверной боли слезы.
– Ну-ну, Толик, побаловался, и хватит, – охладил пыл напарника Николай Степанович. – У нас ведь сейчас не тридцать седьмой год!
– А жаль! – бросил тот, отпуская Марину.
Девушка, чувствуя, что по щекам струятся слезы, пробормотала:
– Что вам надо? Я вызову милицию...
– Кого, милицию? – Николай Степанович приложил к уху ладонь. – Да мы сами твою милицию арестуем! Значит, так, Марина... Толик прав, в гибели своего хахаля виновата только ты. Тебя же предупреждали – ни о чем не болтать! Ты документы подписывала! И у нас имеются твои признательные показания. Хотели ведь как с человеком с тобой, а ты плюнула нам в душу.