Огненные врата - стр. 37
Бонзы мрака разглядывали огромную птицу, впряженную в повозку. Виктор, успокаивая, обнимал ее за шею, поглаживая нарост под клювом. Их окружала толпа, состоявшая в основном из любопытных канцеляристов. Некоторые для пущей воинственности ощетинились найденными в чулане алебардами, валявшимися без дела со времен последней войны с Эдемом.
Один из горе-вояк уже лежал под деревом с забинтованной головой и ругался на санскрите, вставляя отдельные персидские выражения.
Виктор ни разу не взглянул ни на него, ни на бонз. Он взял страуса за нарост внизу клюва и принялся тереть его двумя руками – сильнее, чем прежде. Он знал, чего добивается. Мощные ноги громадной птицы расслабились от удовольствия. Она легла и, вытянув шею, закрыла глаза. Левой рукой продолжая придерживать нарост, правой Виктор достал четырехгранный кинжал – узкий, похожий скорее на длинный кованый гвоздь. Несколько секунд он смотрел на него, набираясь решимости, а потом, намечая, коснулся кинжалом маленькой, едва заметной впадины в массивных костях черепа, на два пальца выше линии глаз.
Страус, потревоженный неприятным прикосновением, начал открывать глаза, но тут, отпустив нарост, Виктор с силой ударил основанием левой ладони по плоскому навершию кинжала, на всю длину узкого клинка вогнав его в мозг птицы.
Страус вскочил, высоко подпрыгнул, а потом упал на бок, и шея его выгнулась, коснувшись хвоста. Ноги продолжали бежать, но, так как страус лежал на земле, получалось, что он вертится на одном месте вокруг закинутой назад головы. Наконец он затих, и только правая нога продолжала вздрагивать.
Оставив кинжал торчать в голове у птицы, Шилов поднялся и, глядя перед собой, двинулся на толпу канцеляристов. Ладонь он держал на рукояти меча. Канцеляристы торопливо раздвинулись.
Буонапарте с пингвиньей застенчивостью подошел к Барбароссе и шепнул ему на ухо:
– Прекрасный момент для вызова! Здесь-то не запрещено обнажать клинки! Пора ему познакомиться с германской мощью и отвагой!
Барбаросса, пылая рыжей бородой, воинственно заступил юноше путь. Виктор поднял остановившееся, больше никого не передразнивающее лицо. И – Барбаросса шагнул в сторону, уступая дорогу. Все это заняло не больше двух секунд и было замечено только теми немногими, кто стоял совсем близко.
Виктор миновал его и, не оглядываясь, скрылся за серыми стенами низких строений. Барбаросса, смущенный своим внезапным малодушием, мнительно всмотрелся в подчеркнуто незаинтересованное лицо Буонапарте.
– Я не боюсь щенка!.. Надо будет: изрублю в капусту! Но я-то дархом рискую, а он чем? Шкурой своей жалкой? Единственным тусклым эйдосом!