Огненное сердце вампира - стр. 12
– Это было ужасно, – рассказывала мне потом Лужайкина, захлёбываясь слезами. – До центра забора крови мы летели над городом. Ты даже не представляешь, как это страшно болтаться над землёй. А потом, белая комната без окон, кушетка, противная клеёнка под спиной и игла, втыкающаяся тебе в вену. Они присудили мне пятьсот двадцать миллилитров. Я умоляла прекратить, просила прощения, плакала, но они так и не остановились, пока не откачали столько, сколько им было нужно.
Кровь, кровь, кровь! Они её хотят постоянно! Им всегда мало! И люди устали. Устали бояться нарушить закон, вести, до тошноты, правильный, здоровый образ жизни, вздрагивать от ночного звонка в дверь, ведь ночью приходили они, чтобы забрать, сделать своим источником. А я так радовалась, что являюсь единственным ребёнком в семье, и по тому, меня не тронут, не имеют права. Наивная дурочка! Они создают эти законы, они же их и нарушают.
– Нота До, – продолжал вещать вампирюга. – Имеет красный цвет. Нота Ре– оранжевый цвет, нота Ми– жёлтый, нота Фа– зелёный, нота Соль– голубой, нота Ля – синий, и, наконец, нота Си– имеет фиолетовый цвет.
* * *
Студенты покидали аудиторию в спешке, не застёгивая сумок. Каждому поскорее хотелось выскочить в коридор, где шумно, легко и свободно, где всё привычно, по– человечески.
– Держись, – Дашка сжала мою холодную ладонь и тоже выскользнула.
Я осталась наедине с рыжим. Желудок сделал кульбит, язык онемел, правое веко задёргалось. И откуда он будет кровь брать? Сонная артерия? Срединная вена локтя?
– Подойди! – скомандовал Хальвар.
Легко сказать, а что, если подкашиваются ноги и дрожат колени?
– Что ты сейчас испытываешь, Кристина? – неожиданно спросил он. Но больше чем вопрос, меня поразил его голос, мягкий, тёплый и светлый, словно огонь в камине, добрый и уютный.
Крепкая рука потянулась в мою сторону, и я, инстинктивно, отпрянула. Вот не к добру это, когда люди руки к тебе тянут, а когда их тянут вампиры, тем более не к добру.
– В чём дело, ребёнок, – улыбнулся вампир. – Я не причиню тебе вреда, просто подойди поближе.
Я неуверенно сделала два шага к нему навстречу.
Обидное слово «Ребёнок» заставило мои страхи и опасения попятиться, уступая место возмущению и раздражению. Ну почему, каждый считал своим долгом назвать меня так? Кондуктор в автобусе мог заорать на весь салон:
– Уступите ребёнку место!
В парке, на прогулке с отцом, какая-нибудь мамашка принималась умиляться:
– Ах, да чего же милая девочка? Сколько лет вашей крошке?
У кого– нибудь ещё остались вопросы, за что я так ненавижу свою внешность? Маленькая, тоненькая, с круглым нежным личиком, трогательными ямочками на щеках, большими, словно застывшими в удивлении, голубыми глазами в обрамлении густых, светло– золотистых ресниц. Мелкие кудряшки на голове, мягкие, словно шерсть новорождённого ягнёнка, и тоненький, почти детский голосок. Вот как, скажите на милость, заставить людей принимать меня всерьёз, когда я способна вызвать лишь материнский инстинкт? Думаю, что если в тёмном переулке мне повстречается маньяк, то даже он состроит идиотскую рожу и произнесёт: