Огненная - стр. 25

– Растите ее.

Остальное Файер помнила и сама. Брокер, ее сосед, заинтересовался осиротевшим чудовищем и проследил за ее обучением истории, письму и математике. Когда она проявила интерес к музыке, он нашел ей учителя. Арчер стал товарищем в ее играх, а постепенно и близким другом. Элисс умерла от затяжной хвори, начавшейся с рождением Арчера. Из полученных Брокером отчетов Файер узнала, что и Джесса тоже умерла. А Кансрел ее навещал. Часто.

Его визиты сбивали ее с толку, потому что напоминали, что у нее два отца, которые старательно избегали друг друга, никогда не обменивались больше чем парой требуемых приличиями слов и никогда и ни в чем не соглашались.

Один из них – тот, что ездил в кресле с большими колесами, – был тихим, грубоватым и простым.

– Дитя мое, – бывало, мягко объяснял он ей, – как мы проявляем к тебе уважение, закрывая от тебя свой разум и достойно обращаясь с тобой, так и тебе следует уважать своих друзей и никогда не испытывать на нас свою силу сознательно. Правда? Ты понимаешь? Я не хочу, чтобы ты делала то, чего не понимаешь.

Другой ее отец был ярким, восхитительным и в те, ранние, годы почти всегда радостным. Он целовал ее, кружил и на руках относил в постель. Тело у него было горячее и словно наэлектризованное, а волосы на ощупь казались теплым атласом.

– Чему там тебя учит Брокер? – спрашивал он тягучим, как шоколад, голосом. – Ты уже тренируешься использовать силу разума на слугах? А на соседях? Может, на лошадях или собаках? Это правильно, Файер. Это нормально, и это твое право, потому что ты моя прекрасная девочка, а у красоты есть права, которых лишена невзрачность.

Файер знала, кто из них был ее настоящим отцом. Его она звала отцом, а не Брокера и его любила отчаяннее, потому что он вечно то только приехал, то уже уезжал и потому что в недолгие часы, проведенные с ним, она переставала чувствовать себя уродом. Люди, которые презирали ее или слишком любили, точно так же относились и к Кансрелу, но вот поведение их с ним отличалось разительно. Кансрела мучила та же жажда мяса чудовищ, из-за которой над ней насмехались повара, но в присутствии Кансрела все насмешки прекращались. Кансрел мог заниматься с Файер необыкновенными вещами – учить ее укреплять силы разума. Они могли разговаривать без слов, могли касаться друг друга, находясь в разных концах дома. Настоящий отец Файер был похож на нее – единственный в целом мире.

Приехав, он всегда задавал один и тот же вопрос:

– Мое милое маленькое чудовище! Тебя кто-нибудь обижал, пока меня не было?