Огненная - стр. 22

Файер не знала, что такого страшного мог натворить Брокер, чтобы заслужить подобное отношение короля. Не знал и Арчер. Все случилось еще до того, как они оба родились, а Брокер никогда об этом не говорил. Более того, пытка была только началом – через год или два, когда Брокер поправился, насколько это было возможно, Накс все еще гневался на своего военачальника. Он нашел в своих темницах бандита – грязного, дикого получеловека – и послал на север наказать Брокера через его жену, Элисс. Вот почему Арчер был кареглаз, белокур, высок и красив, притом что у Брокера были серые глаза, темные волосы и невзрачная внешность. Он не был ему настоящим отцом.

В другом месте и в другое время история Брокера казалась бы ошеломляющей, но только не в Столице и не в те дни, когда король Накс делал все, что взбредет в голову его ближайшему советнику, Кансрелу.

– Я так понимаю, – нарушил тишину Брокер, прерывая ее мрачные мысли, – ты имела редкое удовольствие поймать стрелу от человека, который не пытался тебя убить. И как ощущения?

– Такого удовольствия мне еще ни одна стрела не доставляла, – рассмеялась Файер.

Он усмехнулся, изучая ее мягким взглядом:

– Приятно видеть, как ты улыбаешься. Улыбка стирает боль с твоего лица.

Ему всегда удавалось ее развеселить. Его неизменно легкий нрав был для нее отдушиной, особенно в те дни, когда Арчер бывал в дурном настроении. И это несказанно изумляло Файер, ведь ему постоянно было больно.

– Брокер, – произнесла она, – как вы думаете, могло все сложиться иначе?

Он непонимающе наклонил голову.

– В смысле с Кансрелом, – пояснила она, – и королем Наксом. Могли их отношения быть иными? Могли бы Деллы тогда их пережить?

Брокер внимательно посмотрел на нее. От одного упоминания имени Кансрела лицо его стало непроницаемо-печальным.

– Отец Накса был достойным королем, – начал он. – А отец Кансрела – ценным советником-чудовищем. Но вот Накс и Кансрел, милая, ничем на них не походили. Наксу недоставало отцовой стойкости, а Кансрел, как ты и все мы знаем, от своего отца не унаследовал ни капли милосердия. А росли они вместе, так что к тому времени, как Накс вступил на престол, Кансрел уже прочно завладел его сознанием. О, я уверен, у Накса было доброе сердце – я сам бывал свидетелем его доброты, – но какая в том польза, если все, что требовалось Наксу, – это капля лени и капля готовности позволить Кансрелу думать вместо него. У Накса не было шансов. – Брокер покачал головой, болезненно щурясь от воспоминаний. – Кансрел с самого начала использовал его, чтобы получить то, что хотел, а хотел он всегда лишь удовольствий. Это было неизбежно, милая. – Он снова посмотрел ей в лицо. – До конца дней своих они так и вели бы королевство к гибели.