Одной крови - стр. 12
Постепенно боль притупилась, звон в голове успокоился, притих, и волки стали выходить на короткие прогулки. Они ходили шагом, то прижавшись друг к другу боком, то волк шел впереди, а волчица, уткнувшись носом в его хвост, старалась не отставать. Прогулки эти становились все чаще, и уходили они дальше и дальше, но, как бы ни складывались эти прогулки, непременно возвращались в свое логово. Волк понимал, что только здесь они в полной безопасности, хотя бы по той причине, что очень далеко от людей. Других врагов у них не было.
Прошло время. Тянулись долгие и не очень сытные зимы, с их метелями, вьюгами. Вход в логово заметало снегом полностью, тогда становилось тихо и тепло, волки спали, не вылезая наружу, целыми днями и ночами. Волки имеют такую особенность, терпеть бескормицу целыми неделями, не слабея при этом, не теряя силы.
В заботах о волчатах пролетали весны, пробегали жаркие лета. Волк в это время сильно худел, ведь ему одному приходилось кормить не только выводок молодых волчат, но и саму волчицу. Целыми днями и ночами он был в поиске, старался найти и добыть пропитание, обеспечить семейство. Выбегивался. О себе вспоминал лишь в последнюю очередь, позволял себе съесть какую-то часть добычи лишь тогда, когда действительно начинал слабеть, чувствовал, что не в силах продолжать день и ночь охотиться, добывать, чтобы прокормить прожорливое семейство.
С наступлением осени, когда в далеких, далеких плавнях снова гремели выстрелы, волчица начинала вести себя беспокойно. Их и неслышно было, тех выстрелов, но она знала, что плавни страшно грохочут. Она выходила из логова, металась по пригорку, часто спускалась к ручью и жадно лакала прозрачную воду. Волк тоже вел себя необычно. Мог на несколько дней уйти от логова. В основном уходил в плавни. Выбирал там какое-то скрытное место и долго, пристально наблюдал за охотниками, с каким-то азартом втягивал носом пороховые газы, незаметно стелющиеся над лабзой. Изводил себя тем, что вздрагивал от каждого близкого выстрела, но оставался лежать на месте. Лежал и впитывал чуждые звуки, чуждые запахи. Наконец, переполнившись всем этим чуждым, волк возвращался к логову. Он видел, чувствовал, как шарахаются от него молодые волки, видел, в каком страхе жмется в логово волчица. Проходило еще несколько дней, волк забирался на толстое, поваленное дерево, заходил на самое высокое место и замирал там, стоял бездвижно, как изваяние, целыми часами, лишь медленно раздувал ноздри, принюхиваясь к дальним, ночным запахам. На фоне темнеющего неба и разгорающейся луны это выглядело символично и жутко. Молодые волки прекращали подростковые игры, возню, усаживались возле входа в логово и внимательно наблюдали за отцом.