Одноклеточный - стр. 1

Мне нравятся сумерки, скрывающие моё уродство. Чем раньше они наступают, тем лучше. Но в нашем городе лето долгое, а солнце торчит на небе как приклеенное, почти не двигаясь.

Так что лету я предпочитаю зиму, и каждое утро после солнцестояния гляжу на пыльный цифровой календарь над кроватью и высчитываю, на сколько минут и секунд будет короче наступающий день. Всегда получается минута, а с секундами у меня путаница. А до двадцать первого июня этой полоски с цифрами для меня не существует. То есть я смотрю мимо неё, сразу вверх, и тщательно запоминаю дату. Вот как сегодняшнюю: пятнадцатое ноября.

Признаться, с математикой у меня в школе была проблема. По другим-то предметам – прикладная генетика, программирование роботов, культура устной речи и так далее, я хорошо учился, то есть не хуже прочих. Пока слушаю, все понятно, просто прозрачно до удивления, а как вижу на бумеле цифры, то словно отталкиваюсь от них или придумываю, что бы они могли обозначать. Скажем, пятёрка – это число пальцев на руке, и что с рукой станет, когда поделишь её на два. И как делить, вот ещё в чём вопрос – вдоль или поперёк? И так далее. Пока об этом думаешь, время и вышло, пора скидывать решение на лэптоп учителя, а что там скидывать, кроме пустой страницы? Мне наш участковый врач, вечно пьяный, в детстве часто говорил: «Егор, ты дитрана, что ли, облопался? Все признаки изменённого мышления». По-моему, он всё-таки мне не верил, вечно ведь у него разные психи с нашей улицы толклись – кто на химии какой сидит, кто сетевыми глюками мается, а бывают и грибники, что на Полосе пасутся. Видел же мой чёрный паспорт, а всё равно почему-то не верил. Наверное, у него самого мышление сдвинулось в наркоманскую сторону. Если бы удосужился как следует мой ген-паспорт изучить, то узнал бы, что у меня не изменённое мышление, а замедленное. Но ему, врачу то есть, всё равно было. В том квартале, где мы жили до переезда в свой дом, ещё не такие случаи бывали.

Так вот, одно время я не брился, растил волосы на щеках, потому что подглядел в городском аквариуме, как растут водоросли. И как между ними шныряют искусственные рыбы. Одни большие, как человек, другие совсем маленькие, но зато разноцветные. Некоторые рыбки светились, потому что их с медузами скрестили.

Я внимательно прочитал все таблички на стекле, ещё раз запомнил названия рыб и отыскал каждую в толще воды. «Ещё раз» – потому что я уже запоминал их в когда-то, только забыл. Только про морского котика и облезлого пингвина я хорошо помнил, как они называются.

Я глядел, как рыбы мечутся в разных подводных кустах, а те только плавно шевелятся где-то внутри. Кончики водорослей почти при этом не двигались. «Эге, – подумал я тогда. – Если я стану с бородой, то никто не заметит, что у меня шея тоже волосатая». Странная идея, правда? Но тогда показалась мне стоящей. Просто у меня ген Леф-1 мутировал, и на всём теле повышенная волосатость, особенно в паху и на груди. Даже на спине волосы растут, только не густо. Кроме Леф-1, ещё несколько генов нарушено, вот из-за них-то я к болезни Альцгеймера предрасположен и мышление замедленное.

Зимой и ранней весной кожа у меня светлая, будто природная желтизна вовсе на ней не держится, а глаза широко распахнуты, как у героя манга. Словно я вечно в удивлении. Папаша считает, что у меня атавизм. Где-то в Инете передачу поймал, про генетическое оружие – дескать, лет сорок назад террористы вывели штаммы особо стойких вирусов и заслали их к неверным. К нам в южные Курилы их тоже много попало. От вирусов этих и вымерли белые люди, потому что стали бесплодными. А мне, значит, передалось их тяжёлое наследие, в форме моего уродства. От этого же, мол, и в мозгах неполадка. Про бесплодие он промолчал, а я и спрашивать не стал. Мне вообще про девчонок трудно говорить, потому что я чувствую, как они меня боятся. Только Урсула ко мне обыкновенно относится, но она сама страшная, к тому же будущий учёный и работает с мутантами в нашем зоопарке. Странная, короче. Она же наполовину айна, а наполовину нихонка, поэтому работает изо всех сил. Полукровкам на нашем острове трудно, везде на них подозрительно смотрят.