Одноклеточная - стр. 65
– Ох, Верочка, я уже и не знаю, во что верить, – пригорюнилась Нина, положив кошелёк в сумку поверх душистого хлеба. – Вроде тихая она была, слова поперёк не скажет, а потом как чёрт из табакерки – раз! И выскочила сущность бесовская. Смотрит исподлобья, вся какая-то себе на уме. Корову подоит, придёт в дом и молча цедит в банку. Ужин готовит и молчит, молчит. Мне иногда боязно с ней говорить. Федя тоже другим стал. Задумчивый. Грустный, что ли… Ох, Верочка, попортила эта девка моего Феденьки жизнь.
– Послухай, а у Игорька-то как? – поинтересовалась Вера, положив мощную грудь на прилавок. – Ему-то в любви повезло?
– Ой, – разочарованно махнув рукой, Нина взяла сумку и собралась уходить. – К той на пушечный выстрел не подходи. Сожрёт и не подавится.
– Ну и не невестки у тебя-а, – покачала головой Вера, отодвинула подальше счёты и выпрямилась спину. – А внучка-то как? Ты говорила, что она ближе к матери, чем к тебе! – крикнула напоследок уходящей покупательнице.
– С моей помощью научится различать плохое от хорошего! – ответила Нина, переступив порог магазина.
Глава 6
Месяц прошёл после последнего скандала между Анфисой и Фёдором. В доме стало спокойно, но напряжённо. Анфиса всё так же молчалива, загружена домашними заботами, работой, Фёдор стал более нервным, но криков не поднимает, скалится, как голодный волк, если что не по нутру – может ложку на пол бросить или пнуть ногой стул, ботинок и уйти из дома, чтобы в тишине посидеть на крыльце, покурить, подумать, успокоиться. Наташа тоже немного изменилась: её замкнутость и истерические срывы случаются через день, когда она вспоминает Володю, ушедшего топтать сапоги, а дома его ждёт беременная жена, бросившая учёбу в городе и обосновавшаяся в деревне.
– Опять ты слёзы льёшь, девочка моя, – Нина, не дозвавшись внучку, вошла в комнату и обнаружила её лежащей лицом в подушку и еле слышно завывающей. – Да что ж ты будешь делать? Хоть бы мне рассказала, что у тебя случилось? Не могу смотреть, как ты днями лежишь вот тут, – провела рукой по смятому покрывалу, – и рыдаешь, как жена декабриста.