Одни сутки войны (сборник) - стр. 8
Хорошо. Пал смертью храбрых… Но ведь это подарок врагу! На его, Лебедева, место сядет другой человек, и снова пойдет в тыл врага новая группа, потому что война безжалостна и командующему нужно знать, что появилось перед фронтом его армии. Если он не узнает этого – на армию, на знакомых и незнакомых людей может обрушиться непредвиденный удар и погибнут уже не только разведчики, но и тысячи других солдат. И именно он, майор Лебедев, ценою жизни спасая свою честь, честь своей семьи и друзей, будет виноват в смерти и страданиях многих людей.
Да, крути не крути, а выбор, как и все на войне, вырисовывался безжалостный и точный. Выбор совести, офицерской чести.
Справа, там, куда уходила излучина заболоченной, очистившейся от тумана поймы, небо тронула розоватость, и невидимая сплюшка опять сообщила, что она спит. Майор вздрогнул – он так и не привык к птичьему щебету, – круто повернулся и зашагал в тыл, подальше от невезучей землянки, тайно выкопанной, тайно покинутой и теперь молчаливой, как могила.
Лебедев пошел в тыл, где был его «виллис», где сидели специально натренированные радисты, которые вот уже три дня слушают эфир на необычной, подстроенной к немецкой волне. На это тоже делалась немалая ставка. Радисты Зюзина учились «выстреливать» сообщения в перерывах между немецкими передачами, что затруднило бы противнику пеленгацию раций. Кого слушали радисты, они не знали, хотя все это время майор Лебедев дважды в день появлялся у них и спрашивал:
– Ничего?
– Никак нет, – отвечал старший, – имеется. – И протягивал бланки с текстами, которые составлял майор для тренировки зюзинских радистов.
Ребята справлялись с заданиями хорошо, но Лебедев, получив бланки, становился печальным, озабоченным и ронял:
– Плохо…
И в этот раз он тоже зашел к радистам и спросил, как всегда:
– Ничего?
Сердце у него колотилось, как никогда, он боялся, что ему ответят: «Попали в засаду». Только сейчас, у радистов, он понял, что в нем все еще жила какая-то надежда. Скорее всего на нелюбимого им, но везучего лейтенанта Зюзина. Может быть, там в тылу, он, строптивый, оставшийся без начальственного надзора и руководства, все решит по-своему, все переиграет и выскочит из неминуемой передряги…
Старший смены ответил:
– Никак нет. Молчат.
– Значит, не время, – сказал майор и поспешил уйти, хотя, честно говоря, должен был остаться и ждать еще одного сеанса связи: надежда все еще теплилась.
Лебедев поехал в штаб армии, разбудил начальника разведотдела и доложил, что он думал и видел.
– Вы, конечно, понимаете, чем это пахнет? – спросил полковник Петров своим обычным, мягким, вкрадчивым баском.