Однажды в Лопушках - стр. 7
– Сплю!
– Не спишь, а то не говорила бы. Кто говорит, когда спит?
– Я во сне, – я уже поняла, что отделаться от братца не выйдет. И раз он тут, стало быть, тетка куда-то пошла. Куда? Да мало ли, какие дела у ведьмы случиться могут. Главное, будь она в хате, не позволила бы Васятке бесчинствовать.
– Неправда, – братец нырнул ко мне под одеяло и прижался длинным тощим телом. Донельзя холодным телом.
– Купаться ходил? – поинтересовалась я, окончательно просыпаясь.
– Мгу…
– Куда? – что-то показалось мне в этом ответе подозрительным.
– Так… куда обычно.
А вот теперь Васятка врал. И с чего бы это? Купаться ему никто не запрещал. Разве что… мысль эта пришла в голову не иначе как от недосыпу.
– К бочагу? – поинтересовалась я спокойно.
– Ну… мамке не говори.
Васятка смутился.
Ненадолго. Надолго он не умел.
– Не скажу. Сама крапивой выпорю.
Тоже удумал. Одно дело сажалка, которая в самом глубоком месте мне по пояс будет, или вот Лопушанка, речка тихая, известная в каждом повороте. И совсем другое старый бочаг, что в заброшенном поместье поселился. Уж не знаю, что там было, то ли колодец, то ли озеро, то ли пруд барский – всякое говорили, – главное, что от этого, чем бы оно ни было, осталась дыра метра три в поперечника, аккурат с бассейн. Правда, глубины такой, что даже дядька Свят обмолвился, будто бочаг этот вовсе бездонный. А после со всею серьезностью сказал, что ежели кто из нас сунется, то самолично выпорет.
И сказано это было не только нам.
Васятка шмыгнул носом, сообразивши, что попался. Я же нащупала оттопыренное ухо и крутанула.
– Чего ты творишь, ирод? – говорила, стараясь подражать тетке.
– Мару-у-усь, – заныл Васятка. – Я же ж… просто купнулся.
– Ага, а если б не выкупнулся?
– Ну… мы поспорили…
Ухо я не выпустила.
– С кем?
– Пусти!
– Говори, а то вовсе оторву. И будешь Васятка Безухов, великий герой местечкового эпоса.
Обиделся по-настоящему и засопел громко-громко.
– Вась, это не шутки, – ухо я выпустила. – Ты понимаешь, что если вдруг…
Горло перехватило.
Мы ведь тоже ходили к бочагу. Даже уж не помню, по какой надобности, и вовсе, когда это было, но зато помню развалины старого дома. И разросшийся шиповник с огромными колючками. Пологие, какие-то скользкие берега, будто нарочно, чтобы тот, кто ступит, скатился к темной глади воды, а то и вовсе в неё рухнул.
Черное зеркало.
Злое.
И все одно не способное отразить хоть что-то. Мы… не решились, ни я, ни Линка, а Ксюха, поведя носом, сказала:
– Дурное место.
Так и ушли. Васятка же… заерзал.
– Или мне говори, или дядьке Святу. А от него, сам знаешь…