Одна за всех и все за одну - стр. 11
Честно, я плохо помню, что было дальше. Помню, как пыталась объяснить, что пропала Света. Меня очень тошнило, и не было сил на разговоры, рот заливало слюной и желчью, горло жгло. Но я отчаянно боролась в попытке рассказать, что произошло. Меня не слушали.
Наконец я оказалась в больнице, где мелькали, мелькали лица людей. Какой-то бесконечный хоровод вокруг, а меня как будто не существует. Потом пришёл врач и все закончилось.
Свету нашли через шесть часов, группы прочесывали лес, пока не удалось найти то место, куда нас привез таксист. Подруга была мертва.
Нет. Она была не просто мертва, ее тело обнаружили висевшим на дереве. Вернее, то, что осталось от ее тела. Истерзанная плоть. Более сорока порезов. Убийца отрезал моей подруге уши и подвесил ей на шею. Это было не просто убийство, а какое-то жестокое дьявольское надругательство.
Подробности я узнала позже, от следователя. Он приходил навестить меня в больницу, чтобы собрать показания. Или как там это называется? Конечно, он говорил сухо и по делу. Но каждое его слово взрывалось в моей голове. И стучало: «она мертва, мертва, мертва»…
Я была вне себя от ужаса. Но еще больше я умирала от чувства стыда. Это я ее бросила, оставила свою подругу, одну, на растерзание зверю.
Следователь – не помню его имени – видел мое состояние. И он меня жалел, я чувствовала это. Он даже погладил меня по руке в попытке утешить. Но я лишь отдернула руку, потому что никакие слова не могли вернуть потерянное. Я предала Свету. Я бросила ее.
– Вы понимаете, что если бы не убежали, у нас было бы два трупа? И еще неизвестно, что он проделал бы с вами. Вы поступили правильно.
Правильно. Да уж.
Что бы он ни говорил, моя жизнь навсегда разделилась на части. У вчерашней Василисы было все – радость, удовольствие, беззаботность, жизнь, наполненная до краев. И новая, сегодняшняя я, жить больше не хотела, не представляла, как можно дальше спокойно дышать, зная, что по моей вине погибла лучшая подруга.
При одной только мысли о том, что я могла помешать уроду, могла огреть его каким-нибудь камнем, могла бы сесть за руль и поехать за помощью… да что угодно сделать могла! Но ничего не сделала. Ничего. Я убежала. При этой мысли я теряла рассудок.
Мне хотелось выть. И я выла, сотрясая больничные стены.
По словам врача, отделалась я не очень легко. Серьезное сотрясение мозга с образованием отека вынуждало соблюдать постельный режим. Двухсторонняя пневмония отбирала последние силы. Несколько переломанных пальцев на ногах, и только.
Но я была рада и этим увечьям. Какой-то внутренний мазохист получал удовольствие от страданий. А голос сердца шептал: ты жива, а Света нет. Меня устроили в платную палату с полным уходом. Какое-то время за дверью даже сидел охранник. Меня считали важным свидетелем ровно до тех пор, пока не поняли, что я вообще ничего не помню.