Одна тень на двоих - стр. 8
«Чистая дружба», продолжавшаяся пятнадцать лет, закончилась.
Конечно, некоторое время они будут продолжать созваниваться, и она станет рассказывать ему об очередных Петиных бизнес-затеях, одна другой хуже, потом родится ребенок, похожий на папочку, и Марта будет его растить, а это дело небыстрое, насколько Данилов мог судить, и постепенно все исчезнет само собой.
Изменить ничего нельзя.
Диалектика, закон природы, как формулировал преподаватель истории Ефим Эммануилович по прозвищу Фима Собак.
– Тебе чай или кофе?
Он посмотрел на нее. У него были очень черные, очень печальные, недоумевающие глаза, как у неожиданно заболевшей собаки.
– Кофе, спасибо. Ты бы присела, Мартышка. Я вполне в состоянии сам налить себе кофе.
– А мне? – спросила Марта. – Мне ты в состоянии налить?
Он называл ее Мартышкой примерно раз в пять лет.
Он варил кофе, молчал и один раз так громко вздохнул, что Марта посмотрела на него с удивлением.
Он был в мягком черном джемпере и серых брюках со стрелками – в собственной квартире в девять часов вечера! Темные волосы, синяя от дневной щетины щека – Марта видела только одну его щеку, – длинные ресницы, чистая кожа.
Аристократ. Белая кость, голубая кровь. Или наоборот, что ли? Голубая кость и белая кровь?
Впервые увидев его родителей, Марта моментально почувствовала себя замарашкой, с разгону влетевшей в герцогские покои в погоне за поросенком, сбежавшим с кухни.
«А где вы живете, милая?» – спрашивала его мать, и Марта готова была сгореть со стыда. Следовало отвечать, что она живет в Беверли-Хиллз или, на худой конец, на Монмартре, но так ответить Марта не могла, поскольку жила в Кратове и, когда ленилась ехать, оставалась у Данилова ночевать. «А где вы служите, милая?» – продолжала мать, и страдания Марты росли пропорционально изменению тона – с вежливого на холодный, с холодного на ледяной.
Марта никоим образом не подходила Данилову, а объяснить королеве-матери, что она не претендует на кронпринца, Марта не могла. Не скажешь же просто так – вы знаете, я иногда живу у вашего сына, но это не то, что вы думаете. У нас пионерско-братская привязанность друг к другу, основанная на взаимоуважении, сходном чувстве юмора и «полном отсутствии всякого присутствия», как это называла Марта.
Никакого секса. Никакого кокетства ни с одной, ни с другой стороны. Никаких претензий друг к другу. Никаких обязательств и вопросов, что делать и кто виноват.
Когда-то ей хотелось, чтобы все сложилось по-другому, а потом перестало хотеться.
Он был трудный человек. От одних его правил можно сойти с ума. Его молчание могло означать все, что угодно, а он только и делал, что молчал. В его присутствии хотелось выпрямить спину, немедленно убрать со стола локти, проверить, чисто ли вымыты руки, и, проделав все это, моментально смыться.