Одна тень на двоих - стр. 45
– Ну и что? – настаивала Марта.
– Да ничего, – Дима пожал плечами и опять лучезарно улыбнулся, – просто наблюдение. У нас теперь самое главное – это наблюдение, сопоставление, поиски улик. Эксперт приедет, пальчики поищет. Только сдается мне, что пальчики – дело гиблое.
– Вы в милиции работаете… Дима?
Он посмотрел на Марту несколько свысока и вздохнул байроновским вздохом. Ему было двадцать пять лет, шеф оставил его «за главного», он чувствовал свое превосходство над Даниловым, за которым он должен был присматривать, и ему нравилась Марта. Просто так. Она была высокой и худощавой, немножко бледненькой, очень симпатичной. Диме нравились все без исключения девушки – и все «просто так».
– Это я раньше в милиции работал. – О том, что он работал там восемь месяцев или даже чуть меньше, Дима умолчал. – Кое-что понимаю.
– Мы не могли бы посмотреть видеозапись? – попросил Данилов вежливо. – Может быть, там что-то осталось?
Дима вдруг покраснел. Марта посмотрела с удивлением – он весь стал розовый, от шеи до волос, и этот розовый младенческий разлив вдруг сделал его совсем мальчишкой.
– Как это я сам не подумал, – пробормотал он себе под нос, – это же в первую очередь надо было…
Марта и Данилов проводили глазами его стремительно удаляющуюся спину. Спина удалялась в сторону кухни.
«Вернее, того помещения, которое вчера было кухней», – подумал Данилов мрачно.
– Куда это он?
– Там камеры наблюдения.
– В кухне?!
– Нет. Не в кухне. Рядом, где мы… где лежал охранник. Марта, я прошу тебя, пойди выпей кофе и посиди в машине. Я боюсь, что тебе вредно…
– Ты лучше ничего такого не бойся, – посоветовала Марта, – давай я тебе чем-нибудь помогу.
– Ты мне ничем помочь не можешь, – сказал Данилов твердо, – было бы очень хорошо, если бы ты мне не мешала.
Марта хотела было вступить в очередную дискуссию, но посмотрела ему в лицо – и не стала.
Ни разу за все пятнадцать лет она не видела, чтобы Данилов выходил из себя. Он бывал подавленным, недовольным, усталым и никогда – взбешенным. Марта подозревала, что такие сильные чувства, как бурное веселье, бешенство или горе, вообще ему незнакомы.
Сейчас он был каким-то странным. У него были красные глаза – очевидно, все от тех же химических испарений, наполнивших дом, как газовую камеру, – и щека возле рта будто мелко дрожала.
– Андрей Михайлович, – позвал охранник, – подойдите, пожалуйста!
– Марта, – Данилов стянул с плеч дубленку и сунул ее Марте в руки, – пожалуйста, отнеси в машину. Мне в ней неудобно и жарко. Я где-то бросил шарф и был бы признателен, если бы ты его нашла. Это… ручная работа, вышивка и что-то еще, – добавил он, как будто смущенный тем, что просит ее о такой глупости, как шарф.